— Жаль, что его раньше не выгнали из училища. Пять лет нянчились. А все папа.
— Говорят, не столько папа сколько мама, — заметил Валерий, делая ударение на последних слогах. Потом со злостью сквозь зубы добавил: — И сейчас она уже примчалась, бушует в кабинете начальника.
Валерке не сиделось. Поднялся, что-то поискал в своей тумбочке, снова вернулся ко мне, продолжая тот же разговор:
— Черт бы их побрал, этих спартаков, гарольдов, фердинандов и прочих.
— Подожди, Валерка, зачем ты всех в одну кучу валишь, Гарольд Пятница — умный парень. Он и училище окончил чуть ли не с отличием.
— Умный, талантливый, — передразнил он, состроив на своем живом, подвижном лице красноречивую гримасу. — Зазнайка вроде твоего Марата.
— Ну а Фердинанд чем тебе не нравится?
— Я думаю, что было бы созвучней заменить в его имени первую букву на какую-нибудь другую. Понимаешь, ну не люблю я этого, — снова раскипятился Валерий. — Тоже мне родители, имя придумали, а об уме не позаботились, недосуг было.
Он говорил торопливо, будто боялся одуматься.
— Позволь, позволь, дорогой. Насколько я знаю, твой отец — секретарь горкома?
— Да, и что? — искренне и с удивлением спросил он. — Откуда ты знаешь о моем отце?
Вопрос был правомерен: никто из курсантов не знал, что отец Валерки — секретарь горкома партии. Да и я узнал об этом совершенно случайно от начальника курса дня два назад. Но я все-таки ответил Валерке:
— Это к разговору об отцах.
Я не хотел его обидеть, но он, кажется, обиделся, потому что сказал:
— "Сынки" — это не просто дети высокопоставленных отцов. «Сынки» — это дети состоятельных плюс плохих родителей, именно плохих, имеющих дурную привычку забывать поговорку: "Из грязи да в князи", забывать, где и когда они родились, в какое время, в какой стране и в каком обществе живут.
Широко размахивая руками, вбежал Марат, с ходу сообщил:
— Сейчас на Невском двух матросов, нашего курсанта и армейского сержанта задержал за неотдание чести. Матросам и курсанту сделал внушение, а сержанта сдал подвернувшемуся патрулю.
— Браво, Марат. Ты проявляешь первые признаки командирского характера, — с иронией заметил Валерий.
И Марат это отлично понял. Он скривил тонкие губы, приподнял узкие брови и нехотя отозвался:
— Я просто выполнил устав.
— Что это ты вдруг об уставе вспомнил? — подначил Валерий.
Ох, уж этот Панков, привяжется, точно комар, и никак не отмахнешься. Лучше не замечать его: пожужжит и перестанет.
Я спросил Марата о Спартаке.
— Да, неприятная история, — ответил он с легким сочувствием. — Жалко парня. Не мог уж потерпеть несколько дней.