— Удивительно, — заметила она, — что вы его вовсе не ненавидите. А ведь он получил то, что должно было стать вашим. Ваш титул, ваш дом, ваше состояние.
К ним присоединились другие пары.
— Да, — согласился он, — это удивительно.
— Но почему вы не питаете к нему ненависти? — допытывалась она.
— По очень простой причине. Я знаю кого-то, кто любил бы его, и сам люблю этого кого-то. — Он не объяснил подробнее, хотя Кассандра ждала. — Надеетесь, что Стивен женится на вас? — вдруг спросил он.
Кассандра тихо рассмеялась:
— На этот счет можете быть спокойны. Я не собираюсь посягать на свободу лорда Мертона. Мне известно, в какое рабство попадают замужние женщины, и одного раза оказалось вполне достаточно, благодарю вас.
Теперь их очень легко могли подслушать. Кругом были люди. Музыканты замолчали, готовые заиграть мелодию первого контрданса.
— Может, поговорим о погоде? — предложила она.
Хакстебл негромко хмыкнул:
— Бури, землетрясения и ураганы? Вполне безопасные темы.
Стивен никак не мог определить цвет платья Кассандры: то ли красный, то ли ярко-оранжевый. Наверное, что-то среднее. Ткань переливалась в свете свечей и казалась ему совершенно великолепной. Низкий вырез платья и завышенная талия подчеркивали красоту груди. Юбка падала мягкими складками, облегая изгибы бедер и длинных ног. Медные волосы были высоко подняты. Несколько легких прядок обрамляли лицо.
Кассандра всегда держалась гордо и неприступно, но сегодня выглядела почти счастливой и совсем не походила на таинственную даму со скандальной репутацией.
Все ее танцы буквально расхватали. Она даже танцевала с Коном, улыбалась ему и беседовала каждый раз, когда па контрданса сводили их вместе.
Стивен тоже не пропустил ни одного танца. Приглашал молодых леди, дебютанток нынешнего сезона, которые даже не могли скрыть своего интереса к нему. Впрочем, Стивен был лишен тщеславия. В конце концов, он один из самых завидных женихов Англии. Он учтиво разговаривал с ними, улыбался и уделял каждой все свое внимание.
Но при этом постоянно думал о Кассандре.
Теперь он уже не был уверен, что когда-нибудь его жизнь вновь станет нормальной, что бы это ни значило.
Он не мог дождаться вальса, последнего танца перед ужином, и боялся, что это время никогда не настанет.
Но он должен быть осторожным. Не сделать чего-то опрометчивого, о чем станет жалеть до конца жизни.
Он еще не готов к браку. Ему всего двадцать пять. И он твердил себе, что до тридцати лет не станет размышлять о женитьбе. И даже потом не будет торопиться и выберет ту, которая полюбит его, а не титул и богатство. Ту, которой он будет восхищаться, а может, даже полюбит.