Когда настало время уезжать, стало ясно, что я не в состоянии вылезти из гамака, не то что переправляться по реке.
Хэл наклонился надо мной – я лежала, с перекошенным от боли и неудобства лицом. Его акцент стал более отчетливым:
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Я попыталась сесть, но безуспешно.
– Хэл, как думаешь, здесь можно где-нибудь нормально прилечь? Мне нужно чувствовать под собой твердую землю.
Он погладил меня по лицу, и всего на минуту-две снова стал прежним.
– Посмотрим, что можно сделать. А потом надо будет увезти тебя отсюда.
– Вдруг я потеряю ребенка? – пролепетала я. – Но я не хочу, Хэл. У него есть право жить.
Он промолчал.
Вдвоем с проводником они соорудили примитивное ложе и перенесли меня туда. Хэл попытался послать радиограмму в Кецель, но в результате тропического шторма, бушующего поблизости, прием был невозможен, и к тому времени, когда ему удалось наладить связь, все свободные самолеты уже были откомандированы. Ему удалось проконсультироваться с доктором, который сказал, что если я отдохну, возможный выкидыш удастся остановить. Он снабдил Хэла основными инструкциями и посоветовал ему как можно скорее доставить меня в Кецель. Что беременная женщина вообще делает в тропическом лесу, спросил он Хэла. Хуже всего, что он запретил мне принимать аспирин.
Хэл наклонился над моей кроватью. Я поежилась и почувствовала струйку пота, стекающую по ногам на кроваво-алый глиняный пол.
– Тебе лучше?
– Хуже.
– Бедняжка Роуз.
У меня возникло странное ощущение, как будто мое тело гниет.
– От меня пахнет?
– Нет. – Его губы коснулись моей мокрой щеки. – Ты прекрасна.
– Здесь плохое освещение, – проговорила я.
Хэл отложил долговременную поездку вверх по реке, но я убедила его пойти в альтернативный дневной поход и проверить достоверность сообщений о следах индейцев. Надо отдать Хэлу должное, он согласился с неохотой, но я заставила его уйти.
– Я пока не могу двигаться, но я в безопасности, так что уходи.
Он взял мою руку.
– Прости меня, – сказал он. Сердиться и быть холодной казалось глупым.
– Ты моя радость, Хэл. – Я слышала, как у него перехватило дыхание. – С тобой я испытываю самую глубокую радость, острейшие, нежнейшие эмоции и иногда… мне кажется, что мы неотделимы друг от друга. Хочу, чтобы ты это знал.
Он долго смотрел на меня сверху вниз. Потом, поставив рядом со мной еду и воду, он проинструктировал носильщика, который остался дежурить. Через брешь в хижине я наблюдала, как он грузит вещи и трогается.
Тянулся день. Я сосредоточила взгляд на дереве, что вырисовывалось в дверном проеме. У него были перепончатые блестящие листья, а ствол изрыт дырочками, обнажавшими древесину цвета сырого мяса. Дерево напомнило мне мертвеца из реки.