А потом вдруг увидела, что кто-то ходит там, по поляне, где все еще стоял мольберт. Кто-то незнакомый. У Локоткова часто бывали посетители, и поэтому в появлении постороннего человека не было ничего удивительного. Но он рассматривал ее, Олин, портрет!
Она осторожно выскользнула из гамака и подкралась к кустам. Шумел ветер в листве – вряд ли ее шаги были слышны…
Отвела ветки и увидела со спины высокого, довольно плотного мужчину в светлом летнем костюме, с коротко стриженными густыми волосами каштанового оттенка, наполовину седыми. Тот, сцепив руки за спиной, стоял перед мольбертом. Сделал шаг назад, потом снова склонился к холсту.
«Чего это он так долго рассматривает? – заволновалась Оля. – Наверное, Силантьев меня совершеннейшим чучелом изобразил… Или, наоборот – хорошо?.. Кристина же говорила, что Силантьев, при всех своих недостатках, настоящий художник… Господи, я же совершенно не разбираюсь в живописи!»
Потом мужчина повернулся, и Оля увидела его лицо – с резкими чертами и ямочкой на подбородке. Незнакомцу на вид было чуть больше сорока.
«Неужели это Павел? – мысленно ахнула Оля. – Нет, не он… Точно не он! Наверное, какой-нибудь очередной гость Степана Андреевича…»
Оля попятилась назад и снова уютно устроилась в гамаке.
Павел был бритым налысо, неприятным типом с уголовной физиономией – Оля все еще помнила фотографическую карточку, когда-то показанную ей Эммой Петровной.
Да и все остальные в один голос твердили о том, что Павел не отличается модельной внешностью.
А этот человек на поляне выглядел вполне прилично. Был даже красив – своеобразной, тяжелой мужской красотой…
Окончательно успокоив себя, Оля закрыла глаза. Голова еще болела после целого часа на солнцепеке.
Но неожиданно с противоположной стороны раздались шаги. Она открыла глаза и увидела Викентия.
– Кеша! – Она протянула к нему руки – он наклонился и обнял ее.
– Какая ты горячая…
– Ярослав Глебович рисовал меня, пришлось долго сидеть на солнце… – тихо ответила она.
– Но почему шепотом? – засмеялся Викентий.
– А, да там, на поляне, какой-то мужик…
– Где? – Викентий тоже отвел ветви у кустарника и выглянул наружу. Потом повернулся к Оле.
– Это Павел, – спокойно произнес он. – Приехал, значит…
– Павел?! – с изумлением переспросила Оля. – Не может быть… Ты уверен?
– Да Павел это, Павел… – усмехнулся Викентий. – Что уж я, своего милого родственничка не узнаю!..
– Павел… – потрясенно прошептала она.
Скорее всего Эмма Петровна выбрала для своего альбома самую неудачную фотографию Павла, и это вполне понятно…
– Ладно, идем домой, – Викентий потянул Олю за собой.