«Я пабитый, парезаный
Я пашытый, пастреляный
Об коханни сваим недаречным
як зможу, так буду спяваць.
Это местечковое танго стало гимном нашей любви уже позднее. А пока я осторожно приблизился и затеял разговор на извечную тему «Женщина и социализм» (Август Бебель). Особенно упирая на «национальный вопрос в Австро-Венгрии».
Тут прозвучала команда и УНСО двинулось вперед, направляя ошалелые массы сябров на щиты и дубинки ОМОНа. «Любить народ — это водить его (за нос) под картечь». Обязанности командира мигом вышибли из мозгов и образ милой минчанки и мои грешные мысли.
На мосту над автомобильной развязкой мы опрокинули первую баррикаду. Ничего особенно страшного, три-четыре милицейские легковушки, за ними редкий кордон наспех мобилизованных ППС (патрульно-постовой службы). Даже без касок.
В мгновение ока машины были перевернуты, людское море захлестнуло обороняющихся. Ошалелые от крамольной мысли, что вот оказывается так просто можно побить «ментов», мирные граждане спешили выместить свои копившиеся годами обиды на блюстителей закона. Возникла давка.
Это вполне понятное чувство ненависти: «наша милиция нас бережет, сначала поймает, потом стережет» помешало нашим тактическим планам. Впереди смутно мерцали шеломы смоленского ОМОНа, Предстояло бросить на стену из щитов нестройный клин соплеменников. Но для этого их надлежало оторвать от последних, еще вяло отбивавшихся милиционеров.
Я смело вклинился в толпу. Впереди всего в нескольких шагах на высоте моих глаз замелькала знакомая строгая юбка. Вытянувшись во весь рост, нависая над головами передних, дама моего сердца яростно колотила ошметками зонтика по головам «эцилопов»… Я невольно схватился за то, что видел и ощутил сталь напрягшихся мускулов, дама вероятно была гребчихой. Она обернулась:
— Так что Вы там говорили о национальной революции?
Клянусь, я опешил, вспомнился Париж, лето 1968 г., прекрасный фильм с Пьером Ришаром, одна из героинь — «Белая Ласточка», неужели и со мной произойдет это чудо: обрести среди всего этого безумия кого-то, кто сможет быть тебе больше, чем другом (я имею в виду женщин).
…И поезд тлеет догорая,
И ты, высокая до звезд,
сквозь заминированный мост
идешь, страх смерти попирая.
…Атака не удалась, мы проиграли кампанию. В 1410 г. смоленским полкам удалось изменить даже течение Грюнвальдской битвы. На окруженном со всех сторон милицейскими кордонами пятачке еще вовсю кипели митинговые страсти, когда я принял решение сматываться. «Мы отступаем, и отстающих пусть заберут черти.» Но еще нужно было это как-то организовать. На моих глазах милицейский бобик резко тормознул у одной ничем внешне не примечательной группки пешеходов. Со скоростью зайца «Серый» метнулся под колеса машин. На удачу, «собьют — не собьют», он пересекал одну за другой полосы с весьма оживленным движением. Менты не отставали.