В гавани Хайфона за все это время скопилось значительное количество судов под иностранными флагами. Одно какое-то «непонятное», кажется, сомалийское под Панамским флагом, два английских, пять «поляков», три «немца» из ГДР, два кубинских, масса китайских, одиннадцать наших, при чем только два «москаля» (из Ленинграда), остальные «родные» — из Черноморского морского пароходства (ЧМП). С воздуха иностранные суда были легко отличимы, крышки люков окрашивались в цвета национальных флагов. После возобновления боевых действий во время бомбежек порта, этим обстоятельством пользовались китайцы — известные провокаторы. На своем буксире они подходили под борт и открывали яростный огонь из счетверенных «максимов» по бомбардировщикам Б-52. Огонь снизу неминуемо вызывал ответный огонь сверху. Оставалось единственное средство, которому нас научили поляки. Билась «пожарная тревога», и из стволов под давлением восемь атмосфер, баркас начинали обдавать водой. У нас на баке находилась стационарная установка, создававшее давление в двенадцать атмосфер. Струя воды из нее не только разбивала стекла в рубке, но и выламывала двери, людей попросту смывало за борт. Причиной всеобщей ненависти моряков к китайцам, кроме тогдашних политических осложнений была и судьба экипажа польского «Конрада».
Как-то китайцы провели в порт груженую снарядами барку. Как нам говорили, взрыватели американских неконтактных морских мин срабатывали на 17 источников информации о движении судна. Основными оставались, конечно, изменение магнитного поля и шум двигателей. Однако китайская барка была деревянной и приводилась в движение шестами. Ночью барку подогнали к причалу на место «Конрада», а польское судно вывели на рейд. К утру, разгруженную барку спрятали в камышах, а ее место занял «Конрад». Польское судно имело приличное водоизмещение и стояло в балласте, так что высота борта достигала метров четырнадцати. Утром американцы, располагавшие самой свежей разведывательной информацией, атаковали «Конрад». Пятерка фантомов» обстреляла судно ракетами. Все они взорвались внутри корпуса.
Во время налетов, мы занимали места на палубе, согласно пожарному расписанию, облаченные в каски и спасательные нагрудники. Надо отметить, что поляки, хотя и обучили нас приемам борьбы с китайцами, сами вели себя очень беспечно. «Никсон сказал, что ни одна бомба не упадет на польское судно», и они этому верили. Когда с палубы нашего «Дивногорска» я услышал глухие разрывы ракет — «бух-бух-бух», команда спала в каютах. Пожар быстро охватил все внутренние помещения. Огонь сорвал крышки люков и «Конрад» загорелся весь. Если бы поляков не застали врасплох, или они были трезвыми, то пробираясь коридорами на выход, они хотя бы накрылись одеялами, чтобы уменьшить действия огня. Ведь об этом знает каждый моряк. А так они выскочили, в чем мать родила, и все очень сильно обгорели. Сгорело семь человек. Рядом с «Конрадом» стояло китайское судно, оно имело водоизмещение тысяч пятнадцать тон и также находилось в балласте. Высота борта метров семнадцать. Обожженные поляки с руками, как на распятии, едва карабкались по почти отвесному трапу в надежде получить помощь, согласно всем морским законам. Однако китайские вахтенные не пустили несчастных на борт, и им довелось сползать вниз тем же порядком. Поляков подобрали «скорые», но в больнице умерло еще семь человек, в том числе и мой знакомый весельчак-боцман. «Конрад» сгорел дотла, прогорели листы обшивки, поскручивало балки.