— Кто работает на этого майора, шаг вперед!
Вышли пятнадцать человек. Солдаты были дезориентированы мирной беседой двух офицеров. А таких рот в бригаде двадцать. Особиста сразу убрали. Вообще, эта публика не соответствовала возлагаемым на них задачам. Все они оканчивали едва ли одиннадцатимесячные курсы в Новосибирске. В то время, как обучение в Высшей Школе КГБ продолжалось целых два года. Приход новой эпохи в Киеве ознаменовался и переездом Киевского Управления и самой Высшей Школы по новому адресу. В межвременье в этих священных для меня стенах разместились какие-то фонды и даже «духовная республика» Олеся Бердника.
Дмитро Корчинский
Осенью 1988р. преимущественно бывшими политзаключенными был создан Украинский Хельсинкский Союз, в который я вскоре вступил. Я не собирался этого делать поскольку не верил в политическую способность старперов, хотя и уважал их. Я больше полагался на студентов. В то время я решил осуществить попытку превратить «Громаду» в революционную организацию от чего она впоследствии и развалилась.
Как-то я подошел к красному корпусу университета, чтобы переговорить с несколькими студентами. Это было на следующий день после первого действительно массового митинга на который удалось вывести несколько тысяч человек. Мы были его организаторами. Разговаривать мы ушли в парк Шевченко. На боковой аллее нас заблокировали автобусом и несколькими милицейскими машинами и всех повязали. Я был тогда настолько неопытным, что заметил ментов только за секунду перед тем как меня схватили под руки. Нас отвезли в райотдел и развели по кабинетам для допроса. Меня допрашивал начальник РОВД. После того как я рассказал ему, что скоро произойдет революция и всех милиционеров предадут военно-полевым судам, он спросил меня, являюсь ли я членом Хельсинкского Союза (он казался тогда основной антисоветской организацией). Я подумал, что если я скажу правду, то он подумает, что я боюсь, поэтому ответил утвердительно.
Через несколько часов нас отпустили, пригрозив преследованиями и конфисковав весь самиздат, что оказался при нас. В тот же вечер я явился на собрание Союза и рассказал, что мне пришлось вступить в него прямо на допросе.
Осенью 1988 г. мы начали кампанию против военных кафедр в ВУЗАХ. Сегодня я никак не могу вспомнить, чем они нам не понравились. Очень полезная вещь, тем более, что мы мечтали о революции. Впрочем, предмет протеста не важен, главное — готовность к протесту. На одно из пикетирований военной кафедры университета явилась девушка с плакатом на груди: «Не пущу мужа в армию». На самом деле, у нее не было никакого мужа, ей было всего семнадцать лет. Поскольку, всю свою дальнейшую жизнь я собирался заниматься заговорами и провокациями, я подумал, что именно такая жена мне и нужна. И женился на ней.