Новоиспеченных лейтенантов отправляли в хреновенькие части и вели лет пять, наблюдая, как те справляются с возникающими трудностями. Поскольку глупость советских генералов не была тайной для военного отдела ЦК, количество их за рубежом старались ограничить возможно меньшим числом при высшем военном руководстве. Основную массу советников составляли офицеры в звании подполковник-полковник, с опытом командования в должностях «командир полка» — «начальник оперативного управления». Они хорошо знали свое дело, но беда была в том, что туземцы имели о нем собственные представления. Это была другая война.
В Москве нас поселили в «интуристовской» гостинице. Выдали цивильную одежду: белые рубашки и темные брюки. Выходить из гостиницы не разрешалось, милиция на входе, как и персонал в ресторане получили на наш счет соответствующие распоряжения. Нас кормили, но спиртного не подавали. Впрочем, в этом пункте, организаторы «гастролей» допустили серьезный просчет. У нас не отобрали деньги. Официант, похоже, был покорен моим французским обращением.
— Garcon.
— Ничего, если я в чайничке подам? — застеснялся польщенный работник «общепита».
— Подавай хоть в корыте! — Не выдержали мои страждущие соседи. Вскоре официанты с чайничками засновали от столика к столику, а атмосфера в зале значительно оживилась. К вечеру, уже на пути в номер, я ощутил, что еще не полон впечатлениями. На этаже под лестницей размещался бар. Поколебавшись, ибо оставалась всего одна десятка, я вошел. Усталый бармен скучал за стойкой, пара проституток досаждала скандинавскому туристу. Бутылка коньяка стоила на удивление недорого — восемь пятьдесят. Широким жестом я протянул червонец.
— Сдачи не надо!
— Что ты мне суешь!
На практике, в «мореходке», я уже ходил в заграничный рейс, да и сама Одесса была «свободным» городом, где обращалась валюта, но такое презрение к отечественным деньгам довелось испытать впервые.
— Доллары давай!
Московская наглость также была в новинку, тем более что практически любой исход конфликта — коньяк я уже отпил — меня устраивал.
Кипя справедливым негодованием, бармен призвал милицию. Паче чаяния, несомненно «прикормленный» им правоохранитель, только мельком взглянул на мое удостоверение и потерял к происшествию всякий интерес.
— Из своих покроешь.
Я допил коньяк и победоносно, насколько позволяла координация движений, удалился в номер.
На следующий день, в самолете, на пути в Ташкент, выяснилось, что, пользуясь своей временной неприкосновенностью, кое-кто из моих товарищей даже свел бесплатное знакомство с гостиничными проститутками, тогда еще окруженными ореолом некоторой недоступности, и как оказалось впоследствии, даже заразился венерическими заболеваниями, благо эпоха СПИДа еще не наступила. В аэропорту Ташкента, пока нас возили на обед, какая-то сволочь украла из салона самолета четыре бутылки водки. К чести воздушного флота, командир корабля поддержал претензии флота морского и отказался взлетать до тех пор, пока водку не вернут «откуда взяли».