Все, спать пора.
День одиннадцатый
У Ейвелькэя-старшего листок-кырты есть, на нем вся земля таннытов нарисована. Сказали, сам умный Арман-Абрам-нууча рисовал, он далеко видит, всегда знает, что танныты-коряки удумали и где их яранги. Ейвелькэй кырты смотрел, говорит, совсем скоро воевать будем.
Уже спать хотел, нытыбук-дневник выключал, а тут Каканка пришел. Голодный, мокрый, ружье потерял. Говорит, кайкайнына, медвежонка видал, поймать хотел, да сам в яму и упал. Смеялись. Ейвелькэй потом Каканку мало-мало прибил однако. Каканка плакал. Глупый. Молодой потому что.
День двенадцатый
Шибко устал, а много слов писать в нытыбук-дневник буду.
Сегодня таннытов убивали. Ейвелькэй-старший троих убил, я одного, и Выквын двоих. Один маленький танныт убежать хотел, но Каканка на него бросился, поймал и веревкой связал, как олешка. Теперь танныт лежит, а Ейвелькэй его спрашивает, что да как.
Которого я убил, совсем старый эпей был, как дедушка Чунанчар. Тоже типутат мог быть. Ой-ей, жалко, быстро убил, не спросил про большой город Москву. А ну как он дедушку Чунанчара там видал, когда молодой был?
Теперь поздно. Жалко. Ой-ей, глупый Ульвургын!
Тут же яранга стояла. В яранге мясо — плохое мясо, твердое, старое. Водки нету, чая нету с сахаром. Консервы опять ели. Видать, дурные были танныты, бедные. Ружья у них и того нету.
Которого Выквын убил, тот Выквыну перед тем ножом самый кончик носа отрезал. Хо! Стал Выквын смешной, мы его за то Инчувин прозвали, безносый.
А про ярангу Арман-Абрам-нууча правду говорил, танныты свои яранги неправильно делают, в три шеста, а не в четыре, как надобно. Сам видал.
Вот вернусь на илир, напишу братьям письма, как таннытов воевал и про ярангу. И дедушке Чунанчару напишу.
День тринадцатый
Однако шибко плохо. Дождь пошел, Каканка опять потерялся, а маленький танныт говорить совсем не хочет. Ейвелькэй его бил-бил, говорил, уши отрежет, станет танныт как тюлень, совсем без ушей. Не боялся танныт, плевал в Ейвелькэя. Убил Ейвелькэй танныта.
Кырты говорит, большие яранги скоро будут.
Что-то не видать. Или врет кырты?
День четырнадцатый
Шибко плохо опять. Ейвелькэя-старшего убили.
Ой-ей, совсем дрянной народ танныты. Из кустов стрелял, потом убежал, не поймали. Прямо в грудь попал Ейвелъкэю и в пузо, так что кишки видно. Кишки синие, как у олешка или росомахи.
Ты мне друг, говорит Ейвелькэй, заколи меня — умру скоро.
Я ждал. Как Ейвелькэй совсем умирать начал, я его заколол. Теперь надо Ейвелькэя мертвого в белый мех одеть, а нету меха. Так положили, чтоб лежал, готовился.