— Сними рубашку, — сказала я, и мой голос прозвучал также хрипло, как его. — У меня нет рубашки, значит, у тебя тоже не должно быть.
— Хорошо, — сказал он, и — оп! — рубашка была скинута.
Можно было бы ожидать, что Куинн будет волосатым, но это было не так. Он был мускулатурой в энной степени, и на тот момент его оливковая кожа была по-летнему загорелой. Его соски были удивительно темными, и (что не удивительно) очень твердыми. О, Боже — они были как раз на уровне моих глаз. Он занялся своим проклятым ремнем, пока я приступила к изучению одного твердого бугорка своими губами, а другой рукой. Все тело Куинна напряглось, и он остановился в своем занятии. Он запустил свои пальцы в мои волосы, чтобы оторвать мою голову от себя, и вздохнул, хотя это было скорее похоже на рычание, прозвучавшее из глубины его тела. Моя свободная рука заставляла его задыхаться; он возобновил борьбу с ремнем, но как-то нецеленаправленно и отвлекаясь.
— Пошли в спальню, — сказала я, но это прозвучало не как спокойное и сдержанное предложение, а скорее как резкое требование.
Он подхватил меня, я сомкнула свои руки у него на шее и снова поцеловала его в красивые губы.
— Так не честно, — пробормотал он. — Мои руки заняты.
— На кровать, — сказала я, он доставил меня на постель, а затем просто упал на меня сверху.
— Одежда, — напомнила я ему, но его рот был занят белым кружевом и грудью, так что он мне не ответил.
— О! — сказала я. Я, возможно, сказала: «О!» несколько больше, чем один раз, и «Да!», тоже. Внезапная мысль буквально вырвала меня из круговорота событий.
— Куинн, у тебя есть, ну, ты знаешь…
Я никогда ранее не нуждалась в таких предметах, так как от вампиров невозможно забеременеть или подхватить какую-нибудь болезнь.
— А как ты думаешь, почему я до сих пор в брюках? — сказал он, выдергивая небольшую упаковку из своего заднего кармана. Его улыбка на этот раз была намного более мрачной.
— Хорошо, — обрадовалась я от всего сердца.
Я бы выбросилась из окна, если бы нам пришлось сейчас остановиться.
— А теперь ты можешь, наконец, снять свои брюки?
Я видела Куинна обнаженными раньше, но это было явно в стрессовых обстоятельствах, посреди болота, в дождь, когда нас преследовали вервольфы. Куинн стоял у кровати, он снял обувь и носки, а затем и брюки, достаточно медленно, чтобы дать мне время. Он скинул брюки, открывая боксерки, которые в некотором роде причиняли ему страданья. Одним быстрым движением он сбросил их. Его твердый, длинный ствол и линия его бедер были умопомрачительно аппетитными. Он был беспорядочно покрыт изящными, тонкими белыми шрамами, но они казались такой естественной его частью, что нисколько не умаляли красоты его мощного тела. Стоя на коленях на кровати, я восхищалась им. Он сказал: