Убравшись с «места преступления» быстро, но с таким видом, будто бы не совершали хулиганств и вовсе даже ничего не опасаемся, мы с Валькой незаметно оказались у Петровичева домика. Старик ругался со своею старухой: вернее, она бранила его на чем свет стоит, а Петрович все это выслушивал. Ссора происходила внутри избушки, но слышно все было, наверно, участка за три. Старуха вопила, что Петрович испортил ей жизнь, что пропил последние остатки серого вещества, построил самый убогий домишко в поселке, не смог заработать на нормальную пенсию и вместо сорняков вырвал целую грядку морковки. Время от времени Петровичу удавалось вставлять в монолог жены разные нечленораздельные звуки, но даже ежику было понятно, что обстоятельства складываются не в его пользу.
Ввиду бесконечной подозрительности нашего лысого соседа и его боязни грабежа на калитке, у который мы стояли, была надпись: «Осторожно, злющая собака!» Видно, просто «злой» собаки Петровичу казалось недостаточно для надлежащего устрашения злоумышленников. На самом деле никаких домашних животных у него не было, и об этом прекрасно знал весь сад. Кажется, Петрович даже не догадывался о том, как он смешон со своим вечным страхом и наивной попыткой обмануть воров. Теперь пришло время написать на калитке правду. С тех пор как мы увлеклись исправлением объявлений, Валька все время носила с собой перманентный маркер. На то, чтобы зачеркнуть в последнем слове «со» и вставить еще одну «б» ушло всего несколько секунд. Если кто-то в доме и мог представлять опасность для грабителей, так только свирепая старушенция. Об этом мы их и информировали. «Осторожно, злющая бабка!» – значилось отныне в предупреждении Степана Петровича.
Неожиданно нам с Валькой стало жаль этого деда. До того сильно, что мы решили простить его за вчерашнее и выкопать мышь из песка, тем более что нас разбирало любопытство – как она там?
Выяснилось, что не очень. Мышь смотрелась и пахла довольно противно. Обнаружили мы ее далеко не сразу: куча песка, украшенная табличкой «Стоп, ворюги!», была довольно-таки внушительной. Когда же мышь нашлась, возник Петрович. Он сразу же завопил, что по нам плачет милиция и что нужно взвесить массу раскиданного нами песка и предъявить счет за него нашим родителям.
– Мы зато морковку не выдергиваем! – гордо ответила Валентина.
Пока обескураженный старикан соображал, что ей ответить, я по-быстрому закидала мышь песком, после чего мы ушли с высоко поднятыми головами. Раз Петрович отказывался исправляться, ни о каком помиловании для него не могло быть и речи.