В последние десятилетия, когда нехватка творческого потенциала стала ощутимо тормозить развитие японской науки и техники, ведущие фирмы с привычной энергией, изобретательностью и дотошностью приступили к экспериментам. Компания Омрон ежемесячно устраивает для своих управленцев семинары по развитию креативного мышления. Сотрудники фирмы превращаются на занятиях то в реформаторски настроенных удельных князей XIX века, то в современных частных детективов, то в пилотов «Формулы-1». Компания Фудзи предлагает своим топ-менеджерам для разработки непривычные и далекие от их повседневной работы темы. Например, историю Венеции или особенности группового поведения человекообразных обезьян. Строительный гигант Симидзу практикует ежегодные семинары, совмещённые с отдыхом в курортной зоне. Для того чтобы полностью задействовать все резервы творческого мышления, группам сотрудников ставят задачи, не решаемые в принципе, например, поручают разработать план возвращения с лунной поверхности на неисправном космическом аппарате (Thornton, 129).
Стремление ведущих японских фирм привить своим сотрудникам навыки нестандартного мышления, их громадные усилия и проявляемая при этом незаурядная фантазия достойны глубокого уважения. Но есть во всех этих экспериментах и новшествах что-то удивительно похожее на курьёзные научные исследования, за которые японцы с завидной регулярностью получают Игнобелевские премии. Что-то очень напоминающее влияние жевательной резинки на электромагнитную активность головного мозга.
Оригинальность пути, по которому идут японские фирмы, как и в случае с Игнобелевскими премиями, тоже не вызывает сомнений. Но результаты — вызывают. Прежде всего потому, что трудно ожидать творческого подхода от человека, которого с детского сада и до университетского диплома учили одному, а после двадцати пяти лет начали учить совершенно другому. Даже если теперь его учат интенсивно, целенаправленно и с выдумкой. Без изменения всего процесса воспитания и обучения, без введения элементов креативности и творчества на всём пути становления человека всё же не обойтись. Но эти меры неизбежно затронут самые основы японского национального характера и менталитета, потребуют внесения изменений в то, к чему никто и никогда в японской истории не рисковал прикасаться. Возможны ли такие изменения, и если да, то в какой степени? Не знаю. С учётом японского уважения к прошлому опыту это кажется проблематичным. Недаром реформа образования идёт в Японии уже почти двадцать лет, сделано довольно много, но принципиальных, коренных изменений с ощутимыми результатами в этой области пока нет. И японское общество это остро чувствует. Менеджер по кадровым ресурсам из компании