«В нашем материально богатом обществе происходит удивительное падение способности к воображению у детей. Слишком много среди них тех, кто совершенно не может себе представить, чего хочет другой человек и почему он этого хочет. Сидящий рядом с таким ребёнком человек может побледнеть и измениться в лице, но тот ничего не заметит до тех пор, пока к нему не обратятся прямо с просьбой о помощи. Он не обратит внимания на состояние друга, у которого отец потерял работу из-за сокращения штатов. Отсутствием воображения объясняются многие ужасные преступления, которые совершают в последнее время [японские] дети» (Нихон кэйдзай симбун, 30.06.2001, с. 11).
Зато с простыми понятиями и категориями японцы работают превосходно. Там, где нужно доступно и понятно объяснить последовательность действий, цель и смысл каждой отдельной операции, японцам нет равных. Чтение составленных ими инструкций и пояснений по использованию того или иного продукта, технического устройства и т. п. может доставить понимающему человеку немало удовольствия. Их язык прост и понятен, текстовая информация дублируется графической — кажется, что схемы и рисунки могут объяснить смысл написанного даже тому, кто вообще не умеет читать.
Японский подход к изложению, усвоению и аргументации материала заметно отличается от традиций, сложившихся в рамках западной рационально-логической модели мировосприятия. Знакомый с японской культурой Клод-Леви Строс в этой связи предлагал различать два типа мышления — научное и мифологизированное. По его определению, научный тип мышления (западный) оперирует преимущественно понятиями, а мифологизированный (японский) — знаками (Строс, 25). В западной научной литературе японский способ познания мира часто называют также антиинтеллектуальным, иррациональным или интуитивно-чувственным. Г. Кларк в своё время писал о том, что японцы — «это простые люди, ориентированные на групповые действия в конкретной ситуации. Их не особо интересует логика и принципы аргументации, поскольку японское общество не испытывало в них потребности на протяжении почти всей своей истории». Р. Марш: «Японцы в своих мыслях и поступках руководствуются не принципами логики, рациональности или экономической выгоды, а требованиями принадлежности к группе или отношений с другими людьми. <…> Если речь идёт о защите того, что им дорого, логике нет места в дискуссии. Прибегая к разного рода аналогиям, концепциям и системной логике, вы только вызовете отчуждение со стороны японских партнеров и заработаете репутацию холодного, бесчувственного человека, лишённого гуманистической идеи» (March, 44,62). Сама по себе гармония логики, строгость умозаключений, изящество мысли в глазах японцев не имеют той красоты, которую усматривали в них европейцы начиная с античных времен.