Мы нашли неподалеку от конца упомянутой гряды камней небольшой пруд. На берегу пруда стояли торчмя два громадных монолита, около которых мы наскоро сложили ограду из тюков и ящиков и в нескольких травянистых шалашах внутри ограды расположились лагерем.
Из лагеря нам видно было старое дно высохшего озера, тянувшееся на многие километры. На расстоянии полукилометра одна от другой расположены были деревушки, обнесенные оградами из молочайника. Свободное пространство между ними служило, очевидно, общим выгоном, на котором голодный скот обглодал всю траву. По дороге к лагерной стоянке мы захватили одно стадо, но я приказал сейчас же освободить его и пустить обратно в поле; потом позвал пленного и стал его допрашивать, с чего им вздумалось с нами воевать. Но он не мог, может быть не хотел, ничего сказать. Его одели в лучшее платье и отослали домой, поручив сказать Мелиссе, что мы — белокожие люди, друзья Стокса, что у нас в караване немало носильщиков-вахумов, что ни с кем драться мы не желаем, а стремимся как можно скорее добраться до морского берега. Пленника проводили из лагеря и в расстоянии четверти километра от селения в утесах отпустили с миром. Он не возвращался, но в течение дня несколько раз делались попытки раздразнить нас, а в 4 часа пополудни с севера, востока и юга разом показались и не с добрыми намерениями три отдельных группы. Тогда я распорядился выставить пулемет.
Васукумы подходили все ближе, но осторожно и, как мне показалось, нехотя. Впереди толпы, направлявшейся с юга, несколько человек все выскакивали вперед и прыгали метрах в трехстах от нас. Одного из них мы подстрелили и вслед за тем выстрелили в их сторону из пулемета, выпустив до полутораста патронов сразу. Хотя не задели ни одного туземца, но этого широко разлетевшегося выстрела и града пуль было достаточно: они бежали. Я послал один отряд навстречу толпе, шедшей с востока, другой отряд направился пригрозить надвигавшимся с севера, и васукумы отступили по всей линии.
Во время этой демонстрации, в которой принимали участие, вероятно, 2 000 человек, у них убили только одного воина.
У нас не было времени воевать с васукумами, и потому 21 сентября мы выступили дальше. Делать нечего, нам не удалось раздобыть ветчины и бисквитов, но и Мелисса не получил того красного сукна, которое мы для него приготовили,
Не успели мы отойти нескольких километров, как уже по сторонам начало собираться население Уримы и в 8 часов утра на нас напали.
На этот раз нечего было уговаривать египтян и их прислужников, чтобы не расползались в сторону; они вели себя для наших целей отлично, сбились в кучу и крепко держались друг за друга. Впереди них шли два отряда, а в арьергарде Бонни с суданцами и Шукри-Ага со своим отрядом. Васукумы, будь они даже втрое многочисленнее, не могли бы нанести нам серьезного вреда, однако им, вероятно, казалось, что нас можно чем-нибудь пронять, и они продолжали нам сопутствовать, то подскакивая с боку, то преследуя арьергард. Но мы невозмутимо шли вперед и к полудню пришли в Муанзу, расположенную на краю так называемой Иорданской нулли, т. е. извилистого сухого оврага шириной в 40 м, глубиной до 10 м, бывшего русла одного из старых притоков озера, промытого в толще озерных осадков. На дне этого оврага достают воду, вырывая в песке ямы.