Итильдин почувствовал, как его лицо запылало. Это правда, он сам развязал бойню. Эссанти все равно бы их атаковали. А если нет, если бы они проехали мимо, то могли бы напасть на след Миэ… Он не мог этого допустить.
– Кинтаро, прекрати, твою мать! – вскрикнул Альва, пытаясь оттащить его от эльфа. – К черту ваш вечер воспоминаний, слушать не желаю!
– Альва, да открой ты глаза! Посмотри, он же весь дрожит, когда я его трогаю! – Вождь ухмылялся, иллюстрируя это наглядно, проводя ладонью по груди и бокам эльфа. Итильдин со всхлипом втянул воздух, едва удерживая себя от того, чтобы не начать слепо и отчаянно вырываться. Прикосновения варвара обжигали его, как огонь. – Дай мне пять минут, и он будет меня умолять!
– Да ты с ума сошел! – Альва вцепился в его плечо. – Ты его изнасиловал, а потом кинул на забаву своим ублюдкам, и у тебя еще хватает наглости…
– Иначе его бы убили, а я этого не хотел. Или подстилка для воинов, или труп. Обычай эссанти.
– Ты должен был убить меня, вместе со всеми, – проговорил эльф сквозь зубы хриплым, изменившимся голосом. Ноздри его раздувались, взгляд буквально прожигал варвара. – Лучше бы я умер тогда, я умолял богов послать мне смерть! А ты мог – и не убил, оставил меня в живых!
– Ага, расскажи нам, как ты хотел умереть, – насмешливо сказал эссанти. – Любой Древний может сам себе остановить сердце, когда захочет.
– Ложь! – хрипло крикнул Итильдин. – Это можно сделать только в крайнем отчаянии, чтобы спастись от позора, и желание смерти должно быть необычайно… – он осекся, когда до него дошел смысл его собственных слов.
Кинтаро наклонился над ним, усмехаясь.
– Вот именно, куколка. Вот именно. И без того было полно возможностей. Дать себя убить в бою, броситься на меч. Тебя держали с ножом у горла, дернулся бы – и прощай, глотка! Но нет, ты не дернулся. Даже когда тебя трахали мои воины, ты был послушным. А мог сопротивляться до конца и доблестно сдохнуть.
С ужасом Итильдин смотрел на вождя, как на судью, выносящего жестокий, но справедливый приговор. Он так привык считать, что предпочел бы смерть позору! Но на самом деле он хотел жить, так отчаянно хотел, что был согласен на все, даже после того, как осознал, что его ждет. Не боль заставила его подчиниться, а то обещание смерти, которое он видел в глазах насильников. И молился он не о смерти, а об избавлении из плена – просто тогда казалось, что это одно и то же.
Он сам выбрал свою судьбу. Теперь он это понял.
– И что теперь? – злобно прошипел эльф. – Ты думаешь, я ненавижу тебя меньше? Думаешь, я смогу когда-нибудь забыть, как ты первым осквернил мое тело?