Я на бочке сижу,
А под бочкой склянка.
Мой миленок комиссар,
А я спекулянтка.
Частушка
Через час Борис уже шел по Четвертой Рождественской улице.
Дом номер восемь навис над улицей мрачной шестиэтажной громадой с выбитыми окнами и ободранным фасадом. Борис подошел к парадному, но дверь была крест-накрест заколочена досками. Оглядевшись по сторонам, Борис увидел неподалеку сгорбленного старичка в бабьей кацавейке и в пенсне с одним расколотым стеклом.
– Извините, уважаемый, – обратился Борис к старику, – а как мне попасть в этот дом?
– А вы, товарищ, сюда по какому делу – по частному или по личному? – солидно осведомился старик, внимательно разглядывая Бориса поверх пенсне.
– Вас мое дело не касается! – Борис решил держаться самоуверенно. – Дело мое чрезвычайной важности, и не всякому о нем положено знать! И вообще – как ваша фамилия?
– Фамилия? Сундуков моя фамилия! – Старичок залебезил, и глазки за стеклами пенсне забегали. – Так вы, товарищ, может, из комиссии по поводу уплотнения?
– Очень может быть!
– Так вы, товарищ, учтите, когда будете уплотнять, что у меня лично чрезвычайно стесненные обстоятельства и я уплотнению не подлежу как сильно пострадавший от мирового империализма… запомните – Сундуков, Иван Игнатьевич…
– Все, что надо, я и так знаю! – оборвал его Борис. – А вы мне так и не сказали, как в этот дом попасть…
– Извиняюсь, товарищ, это я от волнения! – Старичок поманил Бориса. – Вот тут, со двора, вход имеется, очень даже удобно, и можно к нам в дом попасть, ежели кто в своем праве…
Борис увидел полуоткрытую дверь в облупившейся краске, которая вела на крутую и грязную лестницу – самый настоящий черный ход, по которому в дореволюционные времена втаскивали на верхние этажи дрова и выносили помои.
Сдержанно поблагодарив старика Сундукова, Борис зашагал по лестнице.
Лестница эта была, как уже сказано, крута и грязна. На ней тут и там валялись гнилые овощные очистки, пролитые помои добавляли в здешнюю атмосферу свой неповторимый аромат. Борис проходил третий этаж, когда выше этажом хлопнула дверь, и на него сверху что-то вылили.
С трудом увернувшись от помоев, Борис на всякий случай немного переждал и продолжил свое опасное восхождение.
Наконец он добрался до пятого этажа и постучал в дверь.
За дверью послышался шепот, затем прозвучали удаляющиеся шаги.
Борис снова постучал, на этот раз гораздо сильнее.
– Что стучишь, что стучишь? – раздался из-за двери визгливый женский голос. – Щас Кольку позову, у него брат комиссар! Он тебя живо в ГПУ определит!