– Да что вы, как это может быть… – запротестовала девушка.
– И не спорь, голубушка! – остановила ее графиня. – Других-то наследников не осталось, так что все по закону! Тем более что ты этот камень всю революцию, всю Гражданскую войну, сама того не зная, проносила… а домик у меня в Бретани хороший, просторный, и сад при нем есть – яблони, вишни, прямо как в нашей подмосковной… так что нам с тобой, голубушка, будет там очень хорошо… И эту всю шушеру отвадим, туда-то они из Парижа не посмеют сунуться. – Старуха пренебрежительно кивнула на серебряный поднос с грудой визитных карточек и записочек с просьбой принять, чтобы засвидетельствовать свое почтение Александре Николаевне. – Ишь, какую ты известность в Париже приобрела! – с неудовольствием продолжала графиня. – Одних приглашений-то сколько! Всякие чаепития да заседания, а цель одна – денег у тебя побольше выманить. А мужчины ухаживать станут, чтобы на богатой невесте жениться! Никому не верь!
– Не все такие! – ответила Сашенька, вспоминая взгляд серых глаз и светлые волосы, лежащие упрямой волной, и сильные руки, крепко державшие ее на самом крутом вираже судьбы.
– Возможно, – старая графиня внимательно посмотрела на нее, – а только тебе время нужно, чтобы во всем разобраться, в себя прийти, оглядеться, весь тот ужас забыть, в котором пять лет жила. Так что поедем в Бретань! И не спорь!
– Ох, Борис Андреич, голубчик, этаким вы фертом! – смеясь заметил Аркадий Петрович Горецкий. – Сразу видно, на пользу вам поездка в Россию пошла!
Деньги за спасение Сашеньки Серж с Борисом поделили пополам, потому что у их погибших товарищей не было родных. Борис обновил свой гардероб, сменил квартиру, без сожаления расставшись с мадам Жирден, и уведомил своих немногочисленных работодателей, что больше не намерен иметь с ними дело.
Со времени возвращения из России прошло полтора месяца, и полковник Горецкий снова пригласил его на обед. Борис согласился с условием, что платить сегодня будет он.
Они расположились в том же ресторане «Прекрасная булочница», вот и хозяин так же выглядывает из дверей кухни. Сегодня у него вид более благосклонный – еще бы, ведь Борис выглядит вполне респектабельно.
– Собственно, я пригласил вас, голубчик, чтобы проститься, – рассеянно заговорил Горецкий, – я, видите ли, уезжаю в Берлин на несколько месяцев.
– Дела? – спросил Борис с едва уловимой насмешкой. – Или так, проветриться?
– Дела… – Горецкий блеснул глазами из-за пенсне.
– А как же ваши мемуары? – не удержался Борис от ехидного вопроса.
– Мемуары подождут. – Горецкий снял пенсне и взглянул кротко. – Я пригласил бы вас с собой, однако, судя по всему, у вас другие планы… Кстати, как поживает Александра Николаевна? Передайте ей мои поздравления…