— Мой Реза любит, чтоб во всем порядок был, — говаривала она, хотя «порядок» этот утвердила сама.
Бывало, ее приходилось держать в четырех стенах, как в узилище, и случись кому из чужих увидеть ее в эти минуты — стыда не оберешься. Когда налетал ветер, Билькис принималась завывать и пронзительно кричать — ни дать ни взять злой дух. Она орала слугам, чтоб те покрепче держали шкафы и столы, не ровен час поднимет их в воздух и унесет, как некогда разметало по сторонам пропащую Империю. А дочерям (если те оказывались дома) кричала, чтоб держались за что-нибудь тяжелое, а то и их увлечет в поднебесье огненный вихрь.
Да, недобрым был тот полуденный суховей.
Надумай я писать реалистический роман о Пакистане, и словом бы не обмолвился ни о Билькис, ни о ветре — я бы рассказал о своей младшей сестре. Ей двадцать два года, учится она в Карачи на инженера, непоседа и — в отличие от меня — гражданка Пакистана. Когда я в духе, сестренка и впрямь видится мне пакистанкой, и сама страна мне мила, и я готов простить ее (как сестры, так и страны) пристрастие к кока-коле и заграничным машинам.
Не первый год знаком я с Пакистаном, но никогда не жил там долее полугода, а случалось, что и на две недели только приезжал. Меж долгими и краткими поездками интервалы самые разные. И изучал я страну, так сказать, слой за слоем (по временным срезам) так же, как и сестренку. Впервые я увидел ее новорожденной (я—в ту пору четырнадцатилетний подросток — наклонился над колыбелью, и малышка отчаянно запищала), потом трех, четырех, шести, семи, десяти лет. Позднее я видел ее уже девушкой: в четырнадцать, восемнадцать и двадцать один год. Таким образом, мне пришлось знакомиться и познавать девятерых сестер. И каждая последующая была мне все ближе, все дороже. Равно это относится и к стране.
Все мои самокопания ведут вот к чему: хоть и пишу я эту книгу бог знает о каких краях, все равно мне никуда не деться — как в осколках зеркала, мне видится иная страна (так же, наверное, виделась себе и Фарах в блестящих осколках, натыканных в приграничную тумбу). А то, что осколки разрозненны — с этим уж ничего не поделать.
И все ж таки если бы я задумал реалистический роман, вы и не представляете, о чем бы я написал! О том, как состоятельные обитатели «Заставы» совершенно незаконно, подпольно, а точнее — подземно, установили насосы, проложили трубы и поворовывают воду из соседских каналов. И теперь совсем нетрудно на глаз определить, кто богаче и влиятельнее: у кого сочнее и зеленее лужайки (думается, выводы мои справедливы и за пределами провинциального городка К.). Рассказал бы я и о мусульманском клубе в Карачи, там и по сей день красуется табличка «Женщинам и собакам вход воспрещен». Или взялся бы раскрыть хитроумную логику промышленного развития: страна создает собственные атомные реакторы, а выпускать собственные холодильники ей не под силу. Помянул бы я и школьные учебники. «Англия не относится к числу развитых аграрных стран», — утверждается в одном. И стоило моей сестренке на контрольной работе поменять два слова в этом каноне, как учитель на два балла снизил ей оценку.