– Скоро будете? – И только я собрался объявить, что у неё после вчерашнего отгула сегодня будет выходной, добавила: – У нас клиент, шеф. Точнее клиентка.
Я поморщился от досады и, пытаясь не выдать голосом глубочайшего разочарования, спросил:
– А у дамочки этой сильно горит? Может…
– У неё полыхает, шеф, – на корню убила Лера мои робкие надежды. – Это, во-первых. А во-вторых, она моя хорошая подруга и я сама её к нам притащила. А в-третьих, помочь ей сможете только вы.
– Ой ли?
– Точно. У неё, шеф, мутная запара. По нашему профилю у неё запара.
Почти два года Лера работала на меня, не имея ни малейшего представления об истинном характере моих занятий. Но с некоторых пор всё изменилась. После того, как по чужой злой воле и моему преступному недогляду стала она непосредственной участницей событий, назвать которые обыкновенными не поворачивается язык, скрывать от неё кой-какие вещи стало, по меньшей мере, глупо.
Нет, в круг посвящённых она, разумеется, не вошла и о многом, слава Силе, по-прежнему знать не ведала. В том числе о том, к примеру, что являюсь я одним из хранителей Вещи Без Названия. И о том, что на самом деле не человек, а магическим образом перемещённая в человечье тело часть золотого дракона из славного рода Огло. И о том, что мои два брата никакие мне не братья, а ещё две равнозначные сущности (по-человечьи – "я", по-нашему – нагоны) всё того же дракона Ашгарра-Вуанга-Хонгля. Об этом я, конечно, ни гу-гу. Но на некоторые аспекты бытия глаза ей всё-таки раскрыл. Уступая настоятельным просьбам, поведал в самых общих чертах о борьбе и единстве Пределов и Запредельного, о существовании разумных, не совсем разумных и совсем неразумных тварей, чья природа не имеет ничего общего с человеческой, о воздействии мира колдовского на мир обыденный, о не тождественности Устава и Устоев, о наличии энергии, источник которой находится за гранью видимой реальности, ну и ещё кое о чём, что является предметом исключительно веры-неверия и не лежит в заповедной зоне практического знания.
Теперь, когда Лера стала приобщённой, работать мне с ней стало с одной стороны во сто крат проще, а с другой – гораздо беспокойнее. Приобщенный, он же в отличие от посвящённого полагает самонадеянно, что ему вполне по силам участвовать в подвигах античного размаха. И это обстоятельство, безусловно, не могло ни напрягать. Но – что случилось, то случилось. Ничего переиграть было невозможно. Оставалось и впредь уповать на Лерин инстинкт самосохранения да на собственную нечеловеческую предусмотрительность.