Поверил.
— Опять. Да, поверил, но как-то так, мол, пока не увижу, не рассказывайте сказки. А может, Дорн должен был сразу представиться, гном я, а не больная фантазия падре. Чем Дорн поил жертву волчиц, не помнишь? Глазки-то открой.
Послушавшись, я открываю глаза. Надо мной склонилась озабоченная голова Дорна, рядом с ним, с любопытством рассматривая меня, стоял его родственник, пятидесяти пяти летный малолетка.
— Влад, ты в порядке? — озабоченно спрашивает Дорн. — Может сходить за Натой? Я быстро.
— Нет, Дорн, не надо, просто я никогда не видел гномов только чит… э слышал о них, и поэтому считал тебя человеком.
— Конечно, в деревнях мы не живем, — усмехнулся Дорн, — а вот в городах бываем.
— А что ты о нас слышал? — влезает малолетка.
Ну, живете в горах, — отвечаю я, силясь припомнить земное, литературное творчество, — шахты рубите, кузнецы из вас лучшие.
— Это правда, — важно заметил Дорн, — лучше нас никого нет.
— Сильные очень, — продолжал я.
— Да. Есть такое.
— Бороды до пояса, а то и ниже и плечи метра полтора шириной.
Переглянувшись с племянником, Дорн оглушительно заржал. Родственник только заулыбался, видно так ржать ему еще не по чину.
— Вот и не понял, что ты гном, ты ж вон какой щуплый, соплей перешибешь и борода короткая.
— А ты не подумал, что с такими плечами в шахте не только работать, но даже ходить трудно? Все стены обтешешь и застрянешь где-нибудь на повороте. Какой же ширины должны быть проходы?
— И руки, руки какой длины должны быть? — вмешался малолетка. — Чтоб с такими плечами, хотя бы до носа достать?
— А борода до пояса и ниже, — веселился Дорн, — для чего, всю пыль и грязь в шахте собирать или чтоб на наковальне лучше под молот попадала?
Мрачно смотрю на веселящихся гномов. Да, опять я выступаю в явно понравившейся мне роли шута. Вот и верь после этого всей писанине. А ржут-то как, заливаются, Петросяна на вас нет, мигом бы смеятся отучил.
— Может, покажешь свою работу, — прервал я веселье гномов.
Довольно ухмыляющийся юный кузнец развернул сверток и достал кистень.
— Вот смотрите.
Небольшая, сантиметров тридцать черная рукоять. Маленькая гарда сантиметров в десяти от оковки одного конца рукояти, оковка с кольцом на другом, тонкая цепочка, маленький ромб, толщиной сантиметра три, шириной шесть и высотой восемь, на конце. Вспоминая земные образцы этого оружия, особенно цепной пехотный моргенштерн*, я поморщился.
— Парень, мне сегодня в ночь по погани гулять придется, а не воробьев по улице гонять.
— А ты примерь к руке.
Я беру в руки боевой кистенек. Опаньки, игрушка то тяжелая. Килограмма два, никак не скажешь по внешнему виду. Отпускаю цепь и, с негромким шелестом, оружие встает на боевой взвод. Вот это дела, вся тяжесть данного инструмента для вышибания мозгов ближнему, сосредоточена в ромбе, цепь и рукоять практически ничего не весят. Если вспомнить сопромат, с его правилами рычагов, моментов и прочей хренью, то такая конструкция, с концентрацией веса в ударной точке, по эффективности применения максимальна. Остальные виды холодного оружия завистливо стискивают зубы.