- Наконец-то! Ну что, работаем по уговору? Или есть новые предложения?
- Нет! Начинаем!
- Пусть тогда идет. Топай сюда, маленький мой.
За все время переговоров я не заметил в люке ни намека на движение. Герострат предусмотрительно не выставлял себя снайперам напоказ.
- Что за "уговор"? - обернулся я к Мишке.
- Ты встаешь внизу, у трапа, - пустился в скорые объяснения Мартынов. - Он выпускает заложников; они сходят по трапу. Когда выйдут и сойдут все, ты начинаешь подниматься.
- Разумно, - кивнул я, - с его стороны, - а потом, помолчав, не без издевки (единственный способ остался уберечься от срыва) задал еще один вопрос: - Ну а что у нас приготовлено на вторую часть? Какой там у вас "уговор"? Надо понимать, самолет забросают гранатами?
- Да ты что?! - Мишка казался искренним. - Там же будешь ты, Борис!
- Не в первый раз подставлять меня под пули, ведь верно? Уж как-нибудь примете этот грех на душу, правда, Игорь Павлович?
- Вы бредите, Борис Анатольевич, - резко отвечал Хватов. - Мы же гарантируем вам безопасность. Мы готовы выполнить любое его требование в обмен на вашу жизнь. Потому штурма не будет. Только вы тоже постарайтесь вести себя там благоразумнее. А то если...
- С чего это вдруг такая забота?
- Игл!..
- Постой, Мишка. Мне интересно полковника послушать.
Хватов устало опустил руки.
- Не нужно считать меня холодным расчетливым мерзавцем, - сказал он, глядя мне в глаза. - Я тоже человек. Если бы такое было возможно, если бы он потребовал в обмен на заложников меня, я бы пошел. И с радостью бы, Борис Анатольевич, пошел, потому что... потому что... Да что толку объяснять: вы все равно меня не слушаете...
- Напротив, я вас внимательно слушаю, - сказал я. - И кое-что понял. А теперь послушайте меня, Игорь Павлович. Если Герострат попытается уйти, если найдет лазейку и захочет ею воспользоваться, немедленно уничтожьте его. Даже если для этого придется убить меня. Вы поняли?!
Хватов приподнял брови; сбоку невнятно охнул Мишка.
- Я не понимаю вас, Борис Анатольевич.
- Неважно. Вы сделаете так, как я вас об этом прошу?
- Игл, ты в своем уме?!
- В своем, - я посмотрел на Мартынова. - Ты, наверное, тоже меня не понимаешь?
По глазам было видно, что нет. В глазах его была растерянность. Вот так, подумал я. А когда-то мы понимали друг друга с полуслова.
- И не нужно понимать, - сказал я ему. - Главное делайте, что я говорю: уничтожьте его.
И я пошел, пошел к трапу, прокричав уже на ходу:
- Герострат, я иду к тебе!
Пошел. И хотя каждый новый шаг давался все с большим и большим трудом, а в ушах зазвенело, как после легкой контузии от продолжительной стрельбы из АКМа, я знал, что дойду, не сверну в сторону, потому что "там дети... восемнадцать детей".