«Положим, сниму квартиру, – думала Рената. – И из каких доходов я ее буду оплачивать? Отложить, пока еще работаю? Но я уже и сейчас на няню откладываю, чтобы Ирка могла этим летом в университет поступить. Да нет, квартиру мне не снять. Сбережений у меня нет. И друзей со свободными квартирами, в которые меня пустили бы бесплатно, тоже нет».
Но само это словосочетание – свободная квартира, – как только Рената мысленно его произнесла, почему-то ее насторожило… И прежде чем она успела сообразить, почему, на ум ей пришла единственная догадка, которая имела сейчас практическое значение.
Единственная свободная квартира, которую она знала, находилась в Москве. Это была та квартира, в которой они жили с Винсентом; ключи от нее лежали у Ренаты в сумочке. Правда, может быть, эта квартира уже не была свободна – может, родственники Винсента ее продали. Да нет, вряд ли они успели это сделать, ведь должно пройти какое-то время, чтобы они могли вступить в права собственности. А когда вступят, то, возможно, не в ту же минуту бросятся ее продавать, все-таки для этого надо приехать в Москву… Или можно продать московскую квартиру, не выезжая из Амстердама? Есть же, видимо, какие-то агентства.
«Не стоит размышлять о том, чего наверняка не знаешь, – подумала Рената. – Возможно, видимо… Надо просто поехать в Москву и разобраться, что с этой квартирой происходит. И понять, что с ней будет происходить через полгода – свободна она будет или продана. Кстати, я и вещи свои оттуда не забрала. Если и правда родственники его приедут, не хотелось бы, чтобы они их оттуда выбрасывали. Поеду! – решила она. – В ближайшие же выходные».
Рената была уверена, что Москва встретит ее обычным ощущением суетливости и суетности. То есть не Москва ее этим встретит, а сама она почувствует именно это, оказавшись в Москве.
Но, к собственному удивлению, ничего подобного она не почувствовала.
Москва не была суетна. Она была – разнообразна. Это было очень точное слово; Рената даже обрадовалась, когда мысленно его нашла.
Множество различных образов – образов жизни, образов мысли, образов поведения – сливались в облике этого города, собственно, облик этот в своем слиянии и создавая. И, что на этот раз показалось Ренате особенно удивительным, сама она как-то очень легко себя почувствовала, влившись в этот общий облик.
Но вообще-то никуда она не вливалась, конечно, а просто вошла в метро на площади трех вокзалов. В отличие от питерского московское метро было разнолико, причем в самом прямом смысле этого слова: как написали бы в каком-нибудь учебнике по социологии, его пассажиры представляли собою разные социальные и национальные типы. Питер все-таки был куда более однороден.