Рука с пистолетом опустилась сама по себе.
— Сволочи вы, — констатировал я устало. — Одно слово — ГЭБЭ!
Потом поставил пистолет на предохранитель, сунул за пояс и, запахивая на ходу куртку, зашагал в сторону станции.
Вот и все, думал я. Был план — нет теперь плана. Была ниточка — нет теперь ниточки. Ничего теперь нет…
В 22.37 подошла электричка из Краснофлотска. Я уселся на крайнюю скамейку спиной к топтунам. Видеть мне их больше не хотелось.
Мысли метались, не было сил усмирить это мельтешение, призвав к порядку. ПАНИКА — да, вот как это называется. Я паниковал.
Я словно видел, как Герострат, перемигнувшись своими разъезжающимися в стороны глазами, снимает с шахматной доски коня, швыряет его в угол (почему-то угол этот представлялся мне пыльным, словно угол давно неубираемой комнаты: там над слоем пыли натянута паутина, творение вечно голодного черного паучка; конь, падая, рвет ее, и паучок испуганно перебегает на стену). Потом Герострат встает, отодвинув стул, вынимает из кобуры под мышкой пистолет, оттягивает затвор, смеется, заглядывая в отверстие ствола, прячет пистолет, и, уже окончательно без удержу заливаясь, выходит из комнаты в ночь.
От отчетливости этого видения, от бессилия как-то повлиять, остановить движение Герострата из комнаты с пыльными углами на поиски новых жертв, хотелось взвыть. Рвать, метать, стрелять. Драться.
ПАНИКА.
И поделом тебе, что самое главное. Выдумал, высосал из пальца дерьмовый план, убедил сам себя: не успеет, не успеет, не успеет. Да кто тебе сказал, что топтуны располагали хоть граммом необходимой тебе информации? Им-то зачем знать? Они — пешки в игре, а стратеги-гроссмейстеры не имеют привычки делиться своими мудреными комбинациями с пешками, которыми так легко жертвовать при хорошей игре. И зачем ты потащил их в такую даль? Не мог то же самое выяснить в ближайшей подворотне? Думал, если на тебя или на кого-нибудь из них подвешен «жучок», топтуны и разговаривать с тобой не станут? Хотел выйти за радиус? А они и так не стали разговаривать. Этого ты, конечно же, предвидеть не мог! Да и кому надо подвешивать на тебя «жучок»? Ты же предсказуем. В любом твоем поступке. В любом твоем побуждении. Ты — ПРЕДСКАЗУЕМ!..
Идиот, кретин, дилетант несчастный! Проиграл — так хотя бы веди себя достойно!
Последняя мысль отрезвила. Даже частично сняла позыв к дальнейшему самобичеванию. Но видения уходящего в ночь Герострата не изгнала, а оно, это видение, отчетливое, жалило меня больнее всего.
На скамейку кто-то подсел. Я взглянул мельком и не поверил глазам: то был бородатый гэбешник. Усевшись, он не стал поворачиваться ко мне лицом, а рассматривал, словно бы в самом деле заинтересовавшись, схему железнодорожных маршрутов Балтийского направления, повешенную на стену вагона прямо над предупреждением: «Места для пассажиров с детьми и инвалидов» белой краской на грязно-зеленом фоне.