– Твои ботинки и носки еще сырые. При такой погоде не скоро высохнут, – говорит он.
Гремит гром. В щель между камнями видны всполохи молний на небе. Сквозь трещины в потолке протекает дождь; Пит сделал у меня над головой навес из пленки.
– Интересно, зачем это все устроили? Грозу, дождь. Точнее, для кого?
– Для Катона и Цепа, – отвечаю я уверенно. – У Лисы наверняка есть где спрятаться. А Мирта… она собиралась меня мучить, но тут…
Мой голос замирает.
– Я знаю, что Мирта погибла. Видел ее вчера в небе. Ты ее убила?
– Нет. Цеп проломил ей голову камнем.
– Хорошо, что ты ему не попалась.
Воспоминания о пире накатывают со всей силой. Я чувствую тошноту.
– Я попалась. Он меня отпустил, – говорю я. И потом, конечно, рассказываю остальное, все то, что до сих пор держала в себе, потому что Пит был слишком слаб для расспросов, а я была еще не готова пережить это заново. Взрыв, боль, смерть Руты, мое первое убийство и хлеб от Одиннадцатого дистрикта. Все, без чего нельзя понять случившееся на пире и то, как Цеп вернул мне долг.
– Он отпустил тебя, потому что не хотел оставаться в долгу? – искренне удивляется Пит.
– Да. Ты, возможно, не поймешь. У тебя всегда было всего вдоволь. Если бы ты жил в Шлаке, мне не пришлось бы тебе объяснять.
– Да и не пытайся, чего уж там. Куда мне понять своим умишком.
– Это как с тем хлебом. Наверное, я всегда буду тебе должна.
– Хлебом? Каким хлебом? Ты что, про тот случай из детства? – спрашивает Пит. – Думаю, теперь-то уж о нем можно забыть. После того как ты воскресила меня из мертвых.
– Ты ведь даже не знал меня. Мы никогда не разговаривали… И вообще, первый долг всегда самый трудный. Я бы ничего не смогла сделать, меня бы вообще не было, если бы ты мне тогда не помог. И с чего вдруг?
– Сама знаешь с чего, – отвечает Пит. В голове плещется боль, когда я качаю головой. – Хеймитч говорил, что тебя непросто убедить.
– Хеймитч? А он тут причем?
– Ни при чем… Так значит, Катон и Цеп, да? Наверное, будет нескромно надеяться, что они одновременно прикончат друг друга?
Шутка меня только расстраивает.
– Мне кажется, Цеп славный парень. В Дистрикте-12 он мог бы быть нашим другом, – говорю я.
– Если так, то пусть его лучше убьет Катон, – мрачно отвечает Пит.
Я вообще не хочу, чтобы кто-то убивал Цепа. Не хочу, чтобы кто-то еще умирал. Такие рассуждения не для арены, не для победителей. Как я ни сдерживаюсь, на глазах у меня выступают слезы.
Пит смотрит на меня с тревогой:
– Что с тобой? Очень больно?
Я не называю настоящую причину, но говорю правду. Правду, которая больше похожа на минутную слабость, а не на окончательное поражение.