- Возьми, командир, картошку, что осталось, - будто прочитав его мысли, произнес Коршунов и, помедлив, выдавил: - я, наверное, с тобой дальше не пойду…
Кравченко вопросительно поднял глаза. Коршунов затянулся еле дымящейся самокруткой, выпустил клуб дыма и вздохнул:
- Я здесь останусь… хочу ее дождаться… посмотреть, с кем приедет… А может, одна… Автомат я оставлю, а гранаты ты возьми, тебе они нужнее, хоть и тяжелые, заразы. Нет, одну я приберегу… Для себя.
Кравченко молча принял из рук Коршунова «лимонки», загрузил в мешок картошку и немного лука, затянул тесемки.
- Присядем на дорожку, что ли? - спросил Коршунов, пристраиваясь на бугорок.
- Ты проводи меня, Вася, а то как-то не по-русски, даже за калитку не вышел.
- Провожу, какой разговор! - с готовностью поднялся Коршунов.
- Как себя вести, в случае чего, ты знаешь, учить не буду, - холодно произнес Кравченко.
- А для чего я ее оставил? - Коршунов показал на висящую на поясе гранату.
- Постарайся остаться в живых, мы скоро придем, - подбодрил напарника Кравченко, понимая, что врет.
Они миновали завал из срубленных то ли миной, то ли снарядом берез и вышли на полянку.
- Здесь расстанемся, командир, долгие проводы - лишние слезы, - сказал Коршунов и протянул руку.
- Пожалуй, - Кравченко крепко обхватил протянутую ладонь. Рука у Коршунова немного тряслась. Кравченко посмотрел напарнику в глаза - в них стояли слезы.
- Только в спину не стреляй, командир… - прохрипел Коршунов и отвернулся.
- Иди, Василий, - бросил Кравченко, так ничего и не пообещав.
Коршунов втянул голову в плечи и медленно побрел по поляне в сторону деревни. Он вслушивался в каждый шорох, готовясь к лязгу затвора и сухому треску очереди. Десять шагов… Пятнадцать… Не оглядываться… Двадцать… Значит, не выстрелит! Коршунов сделал еще шаг и обернулся. Кравченко смотрел ему вслед, не снимая рук с автомата, потом сорвал фуражку и крикнул: «Иди, Васька, иди!» Коршунов махнул пилоткой - «Мы еще посидим в кафе на этой… как ее… Унтер ден Линден!.. Посидим, командир!»… - сделал еще шаг.
Кравченко увидел лишь яркую вспышку под ногами Коршунова и упал, сбитый взрывной волной. Через секунду он попытался вскочить, но грохнул еще один взрыв, и что-то острое впилось в ногу выше колена. Теплая, липкая кровь струйкой потекла в сапог. Он рванулся было к месту взрыва, но тут же замер, понимая, что кругом - мины. Вернулся к кустам, срезал длинную жердь и медленно пошел к дымящейся воронке, ощупывая каждый сантиметр засыпанной прошлогодними листьями земли. От Коршунова почти ничего не осталось. Сначала противопехотная мина подняла его на воздух, оторвав ноги. Второй взорвалась висящая на поясе Василия граната. Она разнесла в клочья все, что осталось после первого взрыва. Вдалеке валялся искореженный автомат.