Предшественник Бруно умер естественной для мафиозо (не знаю, как они сами, а мне удобнее называть их так) смертью: взорвался вместе со своей гордостью — последней моделью «кадиллака севиль». Бруно стал исполнять обязанности предшественника, но молодость Чиленто не позволяла дону Палоцци официально назначить его консильери. Бруно Чиленто не обижался, он готов был подождать.
Для моей матери достижения его были венцом мечтаний: меня она хотела видеть таким же. Какие истерики она мне закатывала, в чем только не обвиняла:
— Тебе наплевать на память отца! Тебе безразлично, что его убийцы останутся безнаказанными!
— Мама, прекрати! Все прекрасно знают, чем занимался отец, и не надо мне рассказывать, что он в жизни никого не обидел, — я даже фамилии мертвецов могу назвать.
— Спаси меня, пресвятая мадонна! Кого я вырастила! Ты даже одеваешься, как урод, а вот Бруно…
— Да, у меня нет черного шелкового костюма в белую полоску — мечты каждого мелкого гангстера — и перстня с бриллиантом…
— А какая у тебя машина — маленькая вошь из Европы, у Бруно…
И так до бесконечности.
С Бруно после его поступления на службу к дону Палоцци мы разбежались. Уголовной хроникой я не занимался, а разговаривать с Бруно становилось по мере его продвижения вверх все труднее и труднее. Мистер Чиленто преисполнялся сознанием собственной значимости и величия, слова цедил еле-еле, на всех смотрел свысока. Моей бывшей жене он просто активно не нравился, и это еще мягко сказано. По правде говоря, Мария его на дух не переносила. Да, моя бывшая жена Мария… Я называл ее совестью Центральной Америки. Разумеется, в шутку. Но в этой шутке правды было процентов девяносто.
А Бруно изменился: исчезли и шелковый костюм, и черная рубашка, и белый галстук, и даже… перстень с бриллиантом и золотой браслет с запястья. Консервативный фланелевый костюм-тройка, голубая рубашка, скромный галстук в полоску — ну просто банкир с Уолл-стрит. Что же ему от меня надо?
— Привет, Клинт. Как журналистика?
— Привет, кон… адвокат. Как… дела?
— Все шутишь, Бресси. У меня нет времени на твои остроты.
— Тогда давай прямо к делу — я уезжаю.
— Ты улетаешь в Центральную Америку с Гарри Уолдроном. Вот о твоей поездке я и хочу поговорить. Дело вот в чем: у нашего главного конкурента дона Оресте Бадалукка вдруг объявились интересные друзья: Октавио Новас и Рауль Массини, антикастровские кубинцы из Майами. Самое интересное — в Штатах они не встречались, все встречи проходят в Кристобале, куда ты летишь. К ним присоединяется Гильермо Редондо — ты его знаешь, я как-то смотрел твой репортаж оттуда, ты назвал его. В нашем мире это человек известный. А на самых секретных встречах присутствовал какой-то американец Джон Смит. Мы его опознали — это Роберт Мэрчисон.