– Хорошо, – согласилась она, собирая вещи и направляясь к двери. – Я зайду к вам попозже. Отдыхайте.
– Мисс Будро, – позвал он хрипло, когда Клэр открыла дверь.
– Да? – откликнулась она.
– Спасибо вам, – почти шепотом поблагодарил ее Стюарт.
– Всегда рада помочь, – ответила девушка, открывая дверь.
Когда Клэр исчезла в темном коридоре, Стюарт осторожно приподнял простыню и украдкой заглянул под нее. Потом со вздохом откинулся на подушки, улыбнулся и прошептал:
– Кажется, я еще поживу…
Прошла неделя. Стюарт поправлялся на удивление быстро. Спустя две недели он уже окреп настолько, что его можно было перевести в тюремный барак. Однако ничего подобного не произошло, и это его немного удивляло. Но больше всего его удивляло поведение Клэр, которая как будто не замечала явного улучшения его состояния и продолжала ухаживать за ним так, как если бы он был на грани жизни и смерти. Он прекрасно понимал, что она хорошая сиделка и что, по-видимому, у нее есть причины для такого поведения, но на всякий случай старался не слишком демонстрировать свое хорошее самочувствие. По-прежнему полный решимости бежать, Стюарт использовал любые обстоятельства, способствующие выполнению этого замысла. Поэтому каждый день, если Клэр не было поблизости, он поднимался с постели и тренировался, чтобы вернуть мышцам давнюю силу.
У Стюарта была еще одна причина не торопиться с переселением в тюремный барак, но об этом он старался не думать. В последнее время они с Клэр почти не разлучались, и хотя он допускал, что ее дружелюбие – это просто уловка, чтобы усыпить его бдительность и выведать у него какие-то сведения, все же он не был готов к тому, чтобы их отношения на этом закончились. Всему виной были ее красота и необычно острый ум.
Опасения Стюарта не были напрасными. Клэр знала, что он почти здоров, но по просьбе майора Андерсона держала свои знания при себе в надежде, что ее дружеское участие заставит пленника расслабиться.
– Должно быть, он считает меня дурой, – сообщила она однажды утром лейтенанту Эмери. – Наш капитан давно поправился и чувствует себя прекрасно, но, когда я вхожу к нему в комнату, он ныряет под одеяло, закрывает глаза и изображает страдальца.
Клэр решила, что столь очевидное притворство – просто хитрость, позволяющая Уэлсли оставаться в лазарете да еще в отдельной комнатке, вместо того чтобы сидеть в толпе грязных пленников в тюремном бараке. Она продолжала пренебрежительно думать о Стюарте довольно долго, пока однажды не поняла, что сама получает удовольствие от общения с ним. Она страшно злилась на себя, когда, лежа на своем узком жестком топчане, ночь за ночью не могла уснуть, думая о нем. Девушка упорно твердила себе, что ее интерес к этому красавчику-янки вызван только тем упорством, с которым пленник противостоит ее попыткам расположить его к себе и заставить выболтать нужную информацию. «Он грязный, лживый, коварный янки, – твердила она снова и снова. – Не моргнув глазом, он убьет любого, если это будет нужно ему!»