Мы искали мужчину, по образу и подобию моей мечты.
Мамочки! Что же это в мире-то делается?
– Ноги в тепле, голова в холоде. Народная мудрость, – пояснила Алла, вручая мне шерстяные полосатые гетры. Подумала минутку и выдала в дополнение мохеровую вязаную кофту на больших пуговицах спереди, чтобы я надела ее поверх своего открытого вечернего платья. А что, чем не комплект от дизайнера-авангардиста из дома сельской моды «Народные промыслы»? Что промыслил, то и модно. Дешево и сердито.
– Слушай, может, у тебя еще и косыночка пуховая есть? Голову покрыть? – спросила я, критически разглядывая себя в зеркало с ног до головы.
– Что, так замерзла? – не поняла Алла.
– Нет. Но в платочке я еще больше на чучело похожа буду.
– Дурочка, – засмеялась Алла. – Все деревенские деды и так твои!
– Тогда я пошла в деревню. Вызывай дедушкам «скорую помощь».
– Эй, бабушка-кокетка, садись лучше! – отмахнулась Алла и прилипла горящим взором к экрану компьютера.
Она была похожа на медиума во время спиритического сеанса. Сидела в глубоком кожаном кресле, поджав ноги, стараясь удержать на коленках уставшего Никандра, который то и дело сползал то в одну, то в другую сторону, каждую минуту рискуя совсем свалиться на пол. Алла поправляла его, поддергивала к своему животу и сквозь старые домашние очки в роговой оправе, ни на секунду не отвлекаясь, внимательно разглядывала плоский жидкокристаллический экран компьютера, на котором все пестрило и переливалось.
Верхняя часть Аллочкиного худощавого тела была укутана в Димкину байковую рубаху времен социалистического дефицита, нижняя оказалась замотанной в плед, тот же самый, который совсем недавно спасал от холода меня. «В ноябре по ночам на улице уже прохладно», – считают киприоты, но с ними не согласятся русские… Разве плюс 10–12 градусов по Цельсию даже январской ночью – это холодно?
Что ж, смею вас уверить, да. Не на улице, конечно, по которой в распахнутой курточке ходишь, а в их неотапливаемых домах с мраморными полами и окнами во всю стену, в которых устанавливается такая же, как на улице, погода. Так что не удивляйтесь, что мы с Аллой были покрыты шерстью, в смысле шерстяными вещами, как породистые овечки за неделю перед стрижкой.
Прежде чем дотронуться до какой-нибудь клавиши длинным коготочком, Алла Савинова загадочно водила рукой с растопыренными пальцами над клавиатурой, словно улавливая исходящие от нее энергетические токи. Кто бы мог догадаться, что так эмоционально, можно сказать, чувственно, она выискивает в стройных рядах пластмассовых кнопочек нужную, на которой будет нарисована буковка, необходимая для составления задуманного ею слова?