— Мамочка, возьми меня с собой! Забери меня отсюда! Я тут долго не вынесу, мамочка! Пожалуйста! — Он не думал о том, что его могут видеть ребята из его группы, он не успел даже подумать, что стыдно вести себя так не по-мужски. Он только повторял: — Возьми меня с собой! Забери меня отсюда! Слова давались ему с большим трудом — приходилось пересиливать рыдания, потому что уже невозможно было сдерживать слезы и еще потому, что он заметил, как застыло мамино лицо после невольного сочувственного жеста, и понял: просить бессмысленно.
Она погладила его по голове, на секунду прижала к себе еще крепче и ответила:
— Ты же знаешь, Йоген, что этого нельзя. Осталось немного потерпеть. Совсем немножко. И потом, ты ведь сам сказал, что здесь очень хорошо, гораздо лучше, чем дома!
— Возьми меня! — повторил он уже без всякой надежды, и ему стало обидно, что она сделала вид, будто и впрямь поверила в его ложь.
— Выше голову, Йоген! Я скоро опять приду. А до этого ты к нам приедешь на девичник, а потом и на свадьбу. Это наверняка будет прекрасно, тебе так не кажется?
— Да, — подтвердил он, потом отстранился и добавил холодно: — Это наверняка будет прекрасно.
— Ну, вот видишь! Передать от тебя привет господину Мёллеру?
— Как хочешь.
Мама пошла, оглянулась на прощание и помахала. Йоген тоже поднял руку, но это выглядело так, будто он тянулся к маме, которая переходила улицу к трамвайной остановке, будто пытался удержать ее, но никак не мог ухватить.
Потом он стоял у забора, видел, как подошел трамвай, мама влезла, трамвай тронулся. Йоген смотрел ему вслед, и в том, как он потер ладонями глаза, сквозила плохо скрываемая злость.
Он простоял еще несколько минут, озирая улицу. Трамвай уже давно исчез из виду.
Мимо шла женщина, держа за руку маленького мальчика лет пяти-шести. И Йоген услышал, как она объясняла малышу:
— Сюда попадают непослушные мальчишки, понял?
На что малыш чуть ли не с мольбой в голосе ответил:
— Но ведь я послушный, мамочка, правда?
Йоген не стал ждать, согласится ли мать с этим или что-то возразит.
— Корова тупая! — бросил он ей вдогонку, а потом сказал громко, словно хотел сообщить это всем, кто бы ни шел мимо: — А теперь я пойду в футбол играть — с другими непослушными мальчишками. А после можете стрескать хоть все, что этот деловой господин Мёллер наприсылал. Я крошки от него не возьму! Отчим… Сейчас умру от смеха!
Но прозвучало это совсем не весело.
Вечером Йоген написал сочинение, которое Шмель без всяких яких потребует от него завтра. «Почему я здесь», — вывел он аккуратно заголовок. Все остальное не потребовало ни малейших умственных затрат. Содержание не менялось ни разу. Господин Шаумель и не читал эти сочинения, он их просто складывал, неделя за неделей копил все новые свидетельства его несознательности. Что порождало в видавшем виды воспитателе серьезные сомнения относительно того, возможно ли из этого Юргена-Йоахима Йегера сделать когда-нибудь благоразумного человека.