Данная работа показывала, помимо марксистской эрудиции автора, что именно привлекло его в марксизме в первую очередь. Три завершенных раздела касались, соответственно, диалектики, материализма и теории социализма, а также анархистской критики марксизма по всем трем направлениям. Изложить марксизм, пояснял автор в начале первого раздела, - значит изложить диалектический материализм, ибо "марксизм - это не только теория социализма, это - цельное мировоззрение, философская система, из которой само собой вытекает пролетарский социализм Маркса"[5]. За кажущейся классовой пестротой современного общества, писал Джугашвили в конце 1906 г. в статье "Классовая борьба", кроется тот факт, что Россия разделена на два больших противоположных "лагеря" - лагерь капиталистов и лагерь пролетариев, - между которыми классовая борьба с каждым днем усиливается и вокруг которых собираются все остальные группы[7].
Совершенно очевидно, что в социализме Маркса молодой Джугашвили усматривал прежде всего Евангелие классовой борьбы. Вряд ли стоит сомневаться в том, что здесь нашли свое выражение потребности воинственно настроенной бунтарской личности. Итак, имелось в наличии социалистическое учение, которое делило весь мир на "мы" (униженные и угнетенные) и "они" (могущественные угнетатели, пока что господствовавшие во всех общественных институтах). Это учение побуждало первых непрестанно всеми доступными средствами беспощадно бороться со вторыми и усматривало в социалистической революции достигшую высшей точки серию схваток в затяжной социальной войне. Подобная идеология не только узаконивала ненависть молодого человека к различным формам официальной власти, она также отождествляла его личных врагов с врагами истории, придавала более возвышенное значение желанию жить борьбой с силами зла и одновременно освящала его стремление к триумфу отмщения. Это стремление отразилось в пламенной прокламации, составленной Джугашвили в январе 1905 г. под заголовком "Рабочие Кавказа, пора отомстить!" В ней была дана яркая картина "недовольной России", восставшей против царского самодержавия, о "старческой дряблости" которого свидетельствовали такие факты, как потери в войсках, гибель флота и позорная сдача японцам маньчжурской военно-морской базы Порт-Артур. Перед лицом растущих народных волнений, писал автор, самодержавие, сбросив, подобно змее, старую кожу, надело овечью шкуру (типичное для Джугашвили сочетание метафор) и провозгласило внутри страны политику примирения. И далее: "Слышите, товарищи? Оно просит нас предать забвению свист нагаек и жужжание пуль, сотни убитых героев товарищей, их славные тени витающие вокруг нас и шепчущие нам: "Отомстите!"" Но к голосам теней следовало прислушиваться. Поэтому он писал далее о том, что пора отомстить за товарищей, зверски убитых царскими башибузуками и потребовать от правительства отчета за погибших в сражениях на полях Дальнего Востока, пора осушить слезы их жен и детей и свести счеты за долгие годы страданий и унижений людей, пора разрушить царское правительство![9], он уже принадлежал к "твердым". В дискуссиях с Девдариани и другими молодыми марксистами семинарии он в противовес более умеренным левым взглядам проповедовал революционный экстремизм[12]. Более того, существует сходное по содержанию ленинское письмо, которое, однако, не было адресовано лично Джугашвили. Речь идет о брошюре Ленина "Письмо к товарищу о наших организационных задачах", отпечатанной на гектографе сибирской социал-демократической организацией в июне 1903 г. и имевшей хождение среди политических заключенных тех мест как раз в то время, когда Джугашвили находился на пути в Иркутск и Новую Уду[14].