Однажды между женой равви Вольфа и ее служанкой произошла ссора. Хозяйка обвинила девушку в том, что та разбила блюдо, и требовала возмещение ущерба. Служанка же отрицала свою вину и отказывалась платить. С каждым днем ссора все более и более разгоралась. Наконец жена равви Вольфа решила обратиться в суд Торы и для того, чтобы предстать перед равом города, надела соответствующее платье. Когда равви Вольф увидел это, он тоже надел субботние одежды. Когда жена спросила, зачем равви Вольф это сделал, он ответил, что тоже собирается в суд. Жена стала противиться, сказав, что ему нет необходимости это делать, потому что она хорошо знает, что нужно говорить на суде. «Ты–то, конечно, это хорошо знаешь, – ответил цадик. – Но бедная сиротка, твоя служанка, этого не знает, и ради нее–то я и иду. Ибо кто, кроме меня, за нее заступится?»
Однажды во время третьей субботней трапезы сидели хасидим за столом равви Вольфа и тихо разговаривали, чтобы не беспокоить цадика, который глубоко погрузился в свои размышления. А было у равви Вольфа правило, что всякий в любое время мог войти в его дом и сесть за стол. И вот вошел некий человек и сел с остальными, и те дали ему место, хотя и знали про него, что он дурно воспитан. Через какое–то время этот человек достал из кармана большую редьку, нарезал ее на кусочки, стал есть и громко чавкать. И тогда соседи по столу уже больше не могли сдерживать свое недовольство. «Ты, обжора, – сказали они ему, – как смеешь ты осквернять праздничную трапезу своей грубостью?» И хотя они говорили это тихо, цадик заметил, что происходит. Он сказал: «Захотелось мне откушать хорошей редьки. Не найдется ли редьки у кого–нибудь из вас?» И тогда человека, евшего редьку, охватил внезапный поток счастья, избавивший его от замешательства, и он протянул равви Вольфу полные пригоршни нарезанной редьки.
Однажды морозным днем равви Вольф ехал на церемонию обрезания. Сделав остановку и устроившись на отдых в теплой комнате, он почувствовал угрызение совести перед извозчиком, мерзнувшим снаружи. Тогда он вышел к нему и сказал: «Иди сюда, погрейся».
«Я не могу оставить своих лошадей», – ответил извозчик, постоянно прихлопывавший руками и притопывавший ногами, чтобы разогреться.
«Я посмотрю за ними, покуда ты не отогреешься и не сможешь сменить меня», – сказал равви Вольф. Сначала извозчик отказался, но потом, однако, согласился и позволил равви занять его место, а сам пошел греться в теплую комнату. А в том месте всякий, независимо от ранга и знакомства с хозяином, мог получить вдоволь пищи и питья. Выпив десять стаканов вина, извозчик совершенно забыл о равви и лошадях и остался в комнате. Тем временем люди, увидя, что цадика нет, решили, что он, должно быть, отлучился куда–то по важному делу. Спустя какое–то время несколько проезжающих покинули комнату. Когда они вышли на улицу, где уже сгущались сумерки, то увидели равви Вольфа, стоявшего у повозки и то и дело прихлопывавшего руками и притопывавшего ногами.