– Пара вопросов, и ничего больше, – сказал я.
Сейчас она выглядела лучше, чем во время нашей предыдущей встречи. За десять дней синяки почти сошли. Она наложила густой макияж. Других следов неприятностей я не увидел. Глаза казались пустыми. Наверное, она только что приняла дозу. Укололась между пальцами ног. Все, что угодно, лишь бы пережить еще один вечер.
– Десять долларов, – сказала она.
– Давай присядем, – предложил я.
Мы выбрали столик как можно дальше от динамиков. Здесь было сравнительно тихо. Я вытащил из кармана банкноту в десять долларов и показал девушке. Однако продолжал крепко держать ее в руке.
– Ты меня помнишь? – спросил я.
Она кивнула.
– Помнишь ту ночь?
Она снова кивнула.
– Ладно. А теперь перейдем к делу. Кто тебя ударил?
– Тот самый солдат, с которым ты говорил перед этим, – ответила она.
Я продолжал крепко держать банкноту, задавая один вопрос за другим. Она рассказала нам, что после того, как я снял ее со своего колена, она отправилась на поиски девушек, чтобы кое-что у них уточнить. Она успела шепотом переговорить с большинством из них. Ни одна ничего не знала. Более того, они ничего не слышали. Никто не рассказывал о девушках, у которых вышли какие-то неприятности в мотеле. Она зашла еще в одну комнату, но и там ничего не знали. Тогда она заглянула в раздевалку. Там оказалось пусто. Дела шли хорошо, все были на сцене или отправились с клиентами в мотель. Она понимала, что должна продолжать задавать вопросы. Но все помалкивали. Распутница не сомневалась, что кто-то должен был что-нибудь услышать, если что-то плохое действительно случилось. Она решила, что нужно бросить это дело и избавиться от меня. Но тут в раздевалку вошел солдат, с которым я разговаривал. Она дала довольно четкое описание Карбона. Как у большинства шлюх, у нее была хорошая память на лица. Повторным клиентам нравится, когда их узнают. Это позволяет им чувствовать себя особенными. Тогда клиенты дают больше чаевых.
Она рассказала нам, что Карбон предупредил ее, чтобы она ничего не говорила военным полицейским. Она даже повторила, подчеркивая важность его слов: «Ничего не говори никаким военным полицейским». А чтобы она серьезно отнеслась к его словам, он дважды ударил ее по лицу – быстро и больно. Она никак не ожидала такого поворота событий, и удары произвели на нее впечатление. Она явно выделяла их среди других полученных ею оплеух, как подлинный знаток. Взглянув на нее, я понял, что ее били часто.
– Ты уверена, что это был солдат, а не хозяин? – настойчиво спросил я.
Она посмотрела на меня так, словно я спятил.