Так вот, она могла поклясться чем угодно, от случайного наследства до бессмертной души, что в жизни не встречала графа прежде, ни в одном из тех мест его не было среди приглашенных. Разве что прислуживал, нацепив лакейскую ливрею, — кто же запоминает лица превеликого множества чужих лакеев? Но это предположение абсурдно, не мог же он все разы представать в образе лакея? Один раз — возможно, мало ли примеров, когда молодые люди из общества выкидывали подобные фокусы, чтобы попасть, скажем, в некий дом, где не могли быть приняты обычным образом. Такие штучки в юности откалывали и полковник Загоецкий, и сам князь, о чем как-то вспоминали со смехом… Но чтобы всякий раз, во всех этих местах? Нет, граф врал. Ольга никогда его прежде не встречала. А это делало ситуацию еще загадочнее…
Сон у нее всегда был крепким, и просыпалась она в определенное время сама, так что Дуняшке очень редко приходилось хозяйку будить. Но на сей раз, когда она открыла глаза, с первого взгляда поняла, что стоит еще натуральная ночь: спальня была залита серебристым лунным сиянием, да и с постели видно, как огромная бледная луна висит над верхушками деревьев…
В спальне кто-то был. Послышалось шевеление, потом раздались тяжелые неуклюжие шаги. Рывком отбросив одеяло, Ольга села в постели, инстинктивно сжимая на груди тончайшую ночную рубашку. На легкую Дуняшкину походку это ничуть не походило, скорее уж на мужицкое топотанье…
Она не испугалась — скорее разозлилась. Отродясь в имении не случалось подобных вещей.
— Кто там? — бросила Ольга в пространство уверенным барским тоном.
Топотанье приблизилось. И Ольга смогла издать лишь слабенький нечленораздельный звук вроде жалобного писка, а потом у нее прямо-таки отнялся язык, а заодно и возможность шевелиться.
Две высоких, широченных фигуры надвинулись из темного угла, прямо к постели. Ростом и размахом плеч они, в общем, не особенно и превосходили иного крепкого мужика, но лица, лица! Их физиономии имели лишь отдаленное, гротескное сходство с человеческими: и гораздо шире, и форма какая-то не такая, не вполне человеческая, и уши острые, как у белок, и зубья в приоткрытых ртах были чересчур широкими для человеческих (этакие гнутые квадраты), и волосы стоят ежиком, отчего напоминают то ли сапожную щетку, то ли кабанью щетину. Одним словом, таких среди человеческого рода не водится — разве что в ярмарочных балаганах, куда испокон веков прибивались всякие уроды. Друг на друга похожи, как близнецы, а вот одежда, что преудивительно, никакой экзотики в себе не таит и крайне напоминает обычную мужицкую: рубахи с подпояской, мешковатые шаровары, сапоги гармошкой…