Шура налил себе еще одну чашку кофе и спросил у меня, не подлить ли мне. «Нет, спасибо, — ответила я. — Мне просто нужно лучше понять происходящее, и разговор с тобой может этому помочь».
Когда я сосредоточиваюсь, разговаривая с ним, то слышу меньше шума от этого парада мыслей.
— У тебя есть какое-нибудь возможное объяснение тому, что происходит со мной — чисто на химическом и физическом уровнях?
— Уверен, что могу предложить парочку правдоподобных теорий, — сказал Шура, — но мы оба знаем, что ты не получишь настоящих ответов на свои вопросы, если будешь учитывать лишь химические и физические факторы.
— Ну хорошо, но если все-таки ограничиться рамками химии, то может ли это быть результатом того, что я приняла сорок миллиграммов ДЕСОКСИ? Целых два дня назад?
— Мне все меньше и меньше кажется, что это может иметь отношение к препарату, который ты приняла в воскресенье, — ответил Шура. — Но мы не можем быть уверены в этом до конца, пока я не приму ту же самую дозу этого же наркотика. В конце концов, тебе бы тоже следовало принять его — в гораздо меньшей дозе, разумеется — чтобы посмотреть, вдруг у тебя случайно оказалась повышенная чувствительность к этому психоделику. Если только ты сама пойдешь на это. Я хочу сказать, когда все это закончится, когда ты восстановишься.
Он думает, что ему не нужно было говорить об этом прямо сейчас — о том, чтобы мне еще раз принять этот наркотик. Он беспокоится.
Я улыбнулась, приободряя Шуру, и сказала: «Конечно. Может, два-три миллиграмма, и если ничего не будет, мы получим ответ. Но моя реакция будет не настолько сильной, чтобы вызвать повторение всего этого».
Он кивнул мне с явным облегчением.
— Должна признать, — сказала я, — что не могу дождаться той минуты, когда ты примешь этот препарат, чтобы посмотреть, что будет. Впрочем, инстинкт говорит мне, что с тобой все будет в порядке. Возможно, он не окажет на тебя вообще никакого воздействия. Конечно, я надеюсь, что с тобой не случится ничего подобного, что случилось со мной, мой хороший. Никогда. Это же просто ад, ты ведь понимаешь!
С крошечной искоркой изумления я осознала, что в моем голосе звучала определенная бодрость.
Наверное, в переживании такого странного, драматического опыта есть какое-то извращенное удовольствие, ведь это довольно экзотично, несмотря на все сопутствующие страдания. К тому же здесь можно получать и другие маленькие радости, раз уж у меня нет выбора.
— Как думаешь, ты можешь проследить изменения своего состояния на протяжении двух последних дней — все, что ты заметила? — спросил Шура.