Теперь самое время выполнить давнюю угрозу. Император не только выражает недовольство, он собирается разоблачать своих бывших «покровителей». Надо полагать, Итагаки и Доихара проклинают тот день, когда посадили на Маньчжурский престол этого хилого на вид принца Айсинцзюэло. Впрочем, он был им нужен больше, чем они ему. Коль создана империя, должен быть и император. Не мог же сам полковник Итагаки занять престол и надеть на свою, уже тогда лысую голову корону Маньчжоу-го?
— Да, — отчего-то грустно улыбнулся император, — говорить хозяину горькую правду в его же доме и потом принимать из его рук чашу с рисом не совсем-то хорошо.
— Ваше величество хочет сказать, что эта чаша не всегда может быть чистой? — полушутя-полусерьезно заметил Язев.
— Именно…
— Что ж, горькую правду придется выслушать не только от императора Маньчжурии… Другие тоже готовы…
Император оторвался вторично от меню и посмотрел с недоумением на майора:
— Те, другие, не были императорами. Им не обещали близкую разлуку с этим миром.
— О расставании с этим миром думают, по-моему, сами вершители судеб Азии. Им не до вас сейчас, Генри.
Большие глаза императора вдруг засветились. На маленьком лице его они казались огромными. И свет их был загадочным.
— О! Господин майор ошибается. Они не думают о расставании…
Теперь Язев посмотрел с недоумением на императора:
— Как надо понимать вас, Генри?
— Так, как я понял, господин майор.
— Неужели они верят в то, что трибунал их оправдает? Или пример Нюрнберга не был красноречивым?
— Просто генералы считают себя людьми нужными…
— Японии?
— Нет, союзникам.
Свет в глазах императора сделался еще загадочнее. И именно этот свет заинтриговал Язева. Не фраза о расчетах подследственных на милосердие американцев и англичан. Корреспонденты уже открыто поговаривали о намерении Макартура отвести удар от японских военных преступников, сохранить их для будущего. Вряд ли таким открытием император намеревался озадачить майора. И Язев сказал:
— Не собираются ли они продавать секреты своих поражений?
Император был явно настроен на шутливый лад. Он откинулся на спинку стула, к самой шторе, что свисала с потолка, закрывая своей золотистой тканью с вышитыми на ней серо-коричневыми ветками сакуры огромное, во всю стену, окно. Откинулся и произнес торжествующе:
— Не поражений, а побед. Ведь были у японцев и победы.
— Пёрл-Харбор, что ли? — иронически заметил Язев. — Так это — предательское нападение. Такое же, как в Маньчжурии. Тут заслуга не столько армии, сколько разведки. На Пёрл-Харбор японские бомбардировщики наводили немецкие шпионы.