— Давайте выпьем за то, что мы друг друга поняли, — предложил Антон, и впервые за вечер сидящие за столом чокнулись и выпили вместе.
Обстановка разрядилась. Валет сделал знак, и принесли шашлык: свиной, бараний и говяжий — как положено. Выпили за старших, за родителей, за фарт, за тех, кто на зоне.
Тщательно «перетерли» основную тему. Общая картина получилась странная. С одной стороны — «колдуны» всплывали редко. С другой — работали чисто и профессионально, не оставляя следов, кроме визиток. Но визитки — это тоже следы! Зачем их оставлять? И почему они нападают на братву и воров? Может, это «мусорские прокладки»? Ходят же слухи про «Белую стрелу»… Но менты сейчас не те, что восемь-десять лет назад… Слабые стали, прикормленные… Их бы уже давно свои сдали…
Итог подвел Крест. Он поднялся, положил на стол салфетку и припечатал:
— Короче, разбор показал: ни ваши, ни наши не при делах. Менты тоже не при делах. Однозначно — махновцы из молодых, параши не нюхавших! Ставим на них «минус»! Где бы ни объявились, где бы ни попались — на воле, на зоне, спросим, как с гадов! А попадутся рано или поздно, куда денутся! Кто не согласен?
Однако других мнений не было. Так и решили. «Колдуны» были приговорены к смерти.
«Стол» закончился в семь тридцать вечера, и информация о нем начала расходиться в криминальной среде, а в девять подполковник Коренев уже знал о его результатах. Еще через несколько минут, измученный тяжелым днем, Филипп Михайлович отправился домой.
* * *
Последнее время Коренев заходил в свой подъезд без понтовых заморочек, вроде пистолета в вытянутой руке. Стрелять бандюганы меньше не стали, но после того, как Лис и собровцы расправились с «чехами»,[4] сунувшимися в подъезд к Литвинову, вряд ли найдутся желающие повторять их печальный опыт. А если все же найдутся, то обновят метод…
Открыв дверь, Лис замер: из гостиной доносился заливистый смех Ребенка. С кем это она так веселится? То ее и нарочно не рассмешишь: Лис и случаи интересные подбирал, и анекдоты новые заучивал — все напрасно. Улыбнется, вежливо хихикнет, насмешливо фыркнет — и только. А ведь известно — женщина с готовностью смеется над шутками мужчины, который ей как минимум интересен.
Осторожно, чтобы не щелкнул замок, он прикрыл дверь. В душе появилось какое-то гадкое саднящее чувство. Как будто сейчас Ребенок изменяла ему с кем-то. А он подглядывал, чтобы узнать — с кем? Лис снял обувь, не зажигая света, бесшумно прошел по гладкому теплому паркету, убеждая себя, что он не скрывается и не прячется, а просто не афиширует свой приход. Снова послышался смех — будто серебряный колокольчик прозвонил: