Хлопнула дверь. Пришла законная супруга, Мария Ивановна, с которой мирком да ладком прожито ни много ни мало, а почти полвека — бойкая живая старушка с вечно озабоченным лицом.
— Ничего не продала, — с порога сообщила она. — Объясняю, мол, яблочки зимние, до весны лежать будут, только сладость набирать… Все равно не покупают. А чего им, вон теперь какой универсам отстроили — там круглый год все купить можно… Если денежки есть… А где их напастись? Хлеб подорожал, колбаса… Говорят, и на землю налог подымут…
— Ничего, картоха уродилась, не пропадем, — возразил муж.
Военный фильм закончился. Теперь какие-то босые люди били друг друга ногами, норовя попасть в голову или живот. Комарницкий этого спорта понять не мог. На Руси в честном бою такое всегда запрещалось.
— Крышу картохой не перекроешь… А зимой опять течь будет…
— Да сделаю я чего-нибудь… Борьку или Лешку попрошу, в сарае рубероид еще остался. Залезть трудно, бес его возьми… Чего там эти буржуи?
Хотя сам Комарницкий жил в незатронутом переменами квартале, где обитали немногочисленные военные пенсионеры, но как бывший начальник штаба и пожизненный активист ревниво присматривал за новоселами: чтобы не прихватывали своими заборами общественную землю, не подключались без разрешения к уличной электролинии, не устраивали свалки мусора где попало. По его разумению, никто не имел права нарушать порядок и вводить в привычном поселковом мирке свои правила.
Мария Ивановна махнула рукой.
— А чего им? Давеча иду, а как раз свет отключили, так у них вся улица — у-у-у! У-у-у-у! Электростанции работают..
На узкой улочке показались два огромных, как танки, черных внедорожника. Комарницкий насторожился. Машины, почти задевая бортами обшарпанный зеленый штакетник, бесшумно прокатились мимо его дома.
— Лекарств льготных нету, говорят — за полную стоимость покупайте, а это восемьсот рублей за упаковку, где их взять?
Но Виталий Васильевич уже не слушал. Он накинул старый камуфлированный бушлат, привычно приготовился к неожиданностям и, распахнув калитку, пошел следом. На свои семьдесят восемь лет он не выглядел — сухой, жилистый, с быстрыми движениями. Грубоватое морщинистое лицо, розовое от свежего воздуха, светилось энергией и жаждой деятельности. А то, что съемный протез при разговоре немного чмокал… Так Брежнев с такой же ерундой на съездах партии часами читал доклады!
Черные джипы притормозили на перекрестке. Комарницкий обратил внимание на номера. О, из самой Москвы! Неужели это те самые приехали? Выбравшиеся наружу трое мужчин в костюмах негромко переговаривались. Один из них фотографировал дряхлые домишки вдовы полковника Муратова, сына полковника Косорезова, дочери полковника Буранова. Женщина в красивой кожаной курточке с меховым воротничком с интересом рассматривала окрестности и заглядывала в карту, предупредительно развернутую перед ней самым молодым из спутников. На подошедшего аборигена пришельцы не обратили никакого внимания.