— Молодец, Кордов, молодец. — Вошедший пожал крепкую руку в черной перчатке.
— Не перестарались?
Наклонившись, штатский осмотрел задержанных и сам же ответил:
— Да нет, вроде нормально, очухались…
Он оглянулся, повел из стороны в сторону хрящеватым чутким носом, словно принюхиваясь. Острый взгляд задержался на шприцах.
— Понятых, протокол изъятия, и на экспертизу! Затем мужчина подошел к двум расплывшимся по ковру здоровякам, которые уже перестали излучать уверенность, здоровье и респектабельность. Теперь от них ощутимо несло потом и страхом. Метаморфоза ни у кого из присутствующих удивления не вызвала. При тесном знакомстве с СОБРом такие перемены скорее правило, чем исключение. Бывает, и мочатся под себя, а то и чего похуже случается…
Носок модельного полуботинка врезался в треснутые ребра Володи. Он коротко и покорно хрюкнул, воздержавшись от необдуманных реплик. Такая же участь постигла и директора. Тот вскрикнул и тут же смолк. Человек в штатском костюме присел на корточки и ровным голосом произнес:
— Это за «мента позорного» и за «отрыжку „совка"». Ну, и чтобы вы не думали, что я — вчерашний день. И запомните — я мент правильный!
Завершив воспитательный процесс, начальник оперативного отдела Тиходонского РУБОПа Филипп Михайлович Коренев подошел к Хондачеву ободряюще хлопнул по плечу, тепло пожал руку, весело спросил:
— Как аппаратура? Не мешала? Запись вышла классная, любой суд примет!
Он привычно расстегнул рубашку банкира, с треском отодрал приклеенные скотчем прямо к коже миниатюрные радиомикрофон и приемник-динамик, спрятал их в карман и облегченно пояснил настороженно наблюдающему за ним одним глазом с пола Володе:
— Слава Богу, все цело! А то ведь я за них расписался, а они тысяч пять стоят. Причем не рублей, брателла, долларов — никакой зарплаты не хватит! Тебе хорошо, у тебя другие бабки! Только с такой записью они тебе не помогут…
Взяв под локоть еще не пришедшего в себя Хондачева и оттолкнув ногой перевернутое кресло, Лис вышел из кабинета.
* * *
Авиаперелеты Питон не уважал в принципе. Не боялся, а именно не уважал. Ведь в среде, в которой он обитал, от точности формулировок зависело очень многое. Скажешь, например: «Я обиделся» или «Он меня обидел», — и все — потерял лицо! Потому что обиженными называют самую низшую и презираемую на зоне касту — педерастов, «петухов», «гребней», «опущенных»… Ляпнешь по незнанию такую глупость — и неизвестно, чем дело кончится: могут и взаправду «обидеть»: дело-то минутное — проведут членом по губам, вот и готов непроткнутый пидор. А за тем, чтобы перегнуть через шконку — дело не станет… Да и неважно: проткнутый или непроткнутый, нет между ними никакой разницы — оба на самом дне, ниже падать некуда.