Элька, волоча за собой шинель, проворно отползала от дымящегося полиэтилена, но вставать даже не пыталась и этим значительно облегчала задачу Петра.
Намереваясь свалить в первую очередь бородатого заводилу, он потянул спусковой крючок на себя. Глушитель низвел выстрел до безобидного хлопка, напоминающего звук, с которым открывается хорошенько взболтанная банка пива, только погромче. Несмотря на то что Петр очень хотел попасть в Элькиного мучителя, посланная им пуля не задела его, а лишь клюнула бетонную стену бункера, вызвав в стане врага легкий переполох.
Бородач отреагировал раньше всех, резко повернувшись на звук выстрела с выискивающим цель автоматом. Петр стремительно попятился, а за доли секунды до прозвучавшей очереди упал на бок. Со стороны это выглядело так, будто его действительно скосили пули. Пока они что-то крушили, дырявили и разносили в щепки под пандусом за спиной Петра, он, почти не целясь, ответил на очередь скупым одиночным выстрелом и откатился в сторону, надеясь, что в темноте его маневр останется незамеченным.
Ориентируясь на яркую вспышку, бородач действительно взялся колошматить свинцом опустевший клочок асфальта. Там словно невидимый отбойный молоток прошелся.
– А-а-а! – протяжно тянул стрелок на одной сиплой ноте, зачем-то пытаясь перекричать дробный перестук своего оружия.
Осыпанный мелким каменным крошевом с ног до головы, Петр вскочил на ноги и совершил короткую перебежку подальше от автоматчика. Но теперь прямо на него из темноты надвигался вояка в майке, который без широкой шинели представлял собой цель столь же сложную, как поставленная торчком швабра или ходячий скелет. Развернувшись к Петру правым боком, он приближался с вытянутым вперед пистолетом и орал с пьяным надрывом:
– Не стреляй в него, Толян! Я вызываю графа на дуэль, мать его за ногу! У нас будет честный поединок!
Свой пистолет тощий вояка держал так умело, словно всю жизнь не расставался не только с шинелью и бутылкой, но и с оружием. Дать ему возможность выстрелить первым означало умереть на месте. Что-то крича страшным, надсаженным голосом, Петр бросился противнику навстречу и открыл беглый огонь по маячащей перед ним майке.
Трижды пистолетный ствол озарился оранжевым, трижды норовисто дернулся в сжимающей его руке, а когда глаза Петра снова обрели способность видеть в темноте, никакой майки перед ним не наблюдалось. Она валялась на асфальте, стремительно пропитываясь черным.
Еще не успев оторвать взгляд от трупа, Петр уже опять падал ничком на асфальт, и это спасло его от нового роя пуль.