Грохотало, сверкало, лило. Если бы именно в этот день объявили о конце света, москвичи не слишком бы обрадовались, но и не удивились. Очень уж грозным было это светопреставление, случившееся первого июня.
В такую собачью погоду ни один здравомыслящий человек не выбрался бы из дома по собственной воле, но почти у каждого было множество причин, не позволяющих отсиживаться в тепле и уюте. Что касается начальника оперативного отдела Управления контрразведывательных операций ФСБ России, то у него таких причин имелось столько, что без калькулятора не сосчитать. Поэтому ему было достаточно одной. Она была старомодной и называлась чувством долга.
Прежде чем выбраться из черной «Волги», полковник Роднин пригладил белый пух, росший у него на голове вместо волос, и сказал водителю:
– Сегодня ты мне больше не понадобишься, Семен, так что можешь быть свободен. Завтра утром подъедешь, как обычно, без пятнадцати семь.
– А как же вы, Василий Степанович? – насторожился водитель.
– Ты о чем? – поднял брови Роднин.
– Погода-то собачья. Куда вы без машины? Как домой доберетесь?
– На метро, Семен, на метро.
– А гроза?
– К вечеру закончится.
Роднин уже распахнул дверцу и приготовился ступить в лужу, когда водитель позволил себе вольность, немыслимую в отношениях между подчиненным и начальником.
– Вы как знаете, Василий Степанович, а только я вас все равно ждать буду, – пробурчал он, полируя ладонью рулевое колесо.
– С чего ты взял, что можешь игнорировать мои распоряжения? – недобро удивился Роднин.
– Так промокнете же, – воскликнул водитель. – Не мальчик небось, чтобы под дождем бегать.
– Не сахарный, не растаю.
– Не растаете, так простудитесь!
– А-атставить разговоры! – прикрикнул Роднин. – Я не о твоем здоровье забочусь, а о своем, заруби это себе на носу, Семен. Думаешь, я не заметил, как ты всю дорогу сопли туда-сюда гонял? Заразить меня решил, террорист гриппозный? Не выйдет! – Роднин снова приготовился выбраться из машины, но еще раз задержался, сочтя необходимым предупредить: – И учти, если вздумаешь лечиться народными средствами, то не переусердствуй. Я запах перегара за километр чую.
– Знаю, – шмыгнул носом водитель. – Только вы, Василий Степанович, могли бы про народные средства не напоминать. Обидно даже. Мы ж не первый год вместе работаем.
Вместе работаем!.. Не всякий прапорщик отважился бы сказать такое полковнику, и не всякий полковник отреагировал бы на подобные слова так, как отреагировал Роднин. А сделал он вот что: обернувшись, шутливо ткнул его кулаком в бок и, ухмыльнувшись, сказал: