– Вы знаете, зачем я здесь.
– Еще бы мне не знать, – усмехнулся американец, русское произношение которого было не просто отличным, а безупречным. – Как я должен к вам обращаться? Товарищ капитан? Евгений Николаевич?
– Товарищ – это уж слишком, – рассудил Бондарь. – Давайте лучше по имени-отчеству.
– Отлично, – обрадовался американец, как будто ему предложили ознакомиться с секретными документами Федеральной службы безопасности. – Тогда можете называть меня Борисом Натановичем. Я русский по происхождению, хотя родился в Индианополисе.
Бондарь слегка нахмурился:
– Русский?
– Мой отец носил фамилию Коршунов, – заверил его Кайт.
– Эмигрант?
– Военнопленный. В сорок пятом судьба занесла его в Америку, там он и остался доживать свой век.
– Очень удобно, – заметил Бондарь, упрямо не желая расцветать в ответ на доброжелательную улыбку собеседника. – В мирное время ваш отец даже мечтать не мог о такой удаче. Подфартило ему. Не зря говорят: кому – война, а кому – мать родна.
Кайт, продолжавший скалить зубы, почувствовал, что ему трудно растягивать губы в привычной улыбчивой гримасе. Будь его воля, беседа с русским продолжилась бы в холодной камере для интенсивной обработки, где имелось все, чтобы укоротить чересчур длинный язык обнаглевшего капитана. Там, в ярком свете галогенных ламп, распластанный на специальном металлическом столе, он вряд ли позволил бы себе подобные высказывания.
В свою очередь, Бондарь тоже едва сдерживался, чтобы не нагрубить американцу, сидящему напротив. Чересчур много таких вот «мистеров кайтов» развелось по всему миру, в особенности там, где еще недавно простиралась территория СССР. «Кайт» в переводе с английского означало «коршун», но, по мнению Бондаря, этот тип был скорее стервятником. Ни его безукоризненный костюм, ни подобранный в тон галстук, ни седая шевелюра не скрывали сущности резидента ЦРУ. Он являлся пожирателем падали, терпеливо дожидающимся, пока жертва окажется неспособной к сопротивлению. Так и хотелось сказать ему: «на-ка, выкуси», сопроводив это соответствующим жестом. Но Бондарь лишь тщательно затушил окурок в керамической пепельнице и предложил:
– Давайте отложим обсуждение вашей родословной до лучших времен, Борис Натанович. Я прибыл сюда совсем для другого. Перейдем к делу?
Улыбка Кайта сделалась насмешливой.
– Нет, – произнес он, с удовольствием выговаривая каждое слово, – это невозможно.
– У вас изменились планы? – выгнул бровь Бондарь.
– Можно сказать и так.
– А если поточнее?
– А если поточнее, – заявил Кайт, – то вы напрасно приехали, Евгений Николаевич. Господин Гванидзе не может больше представлять интереса ни для вас, ни для нас.