– До свадьбы заживет.
– До чьей свадьбы? – спросила Марина, усаживаясь с ногами в кресло напротив.
– Конечно, до твоей, – ответил я, и, не дожидаясь вопроса: «с кем?», продолжил: – тебе еще повезло.
– Неужели?
– Моя бывшая жена лишилась не только чести, но и рук, – произнес я, помрачнев при воспоминании об изувеченной Светке. – Ее теперь никогда не изнасилуют – инвалиды в этом смысле самый защищенный народ. Не уверен, правда, что ее новый муж тоже на нее позарится, разве что ему по счастливой случайности ампутируют какую-нибудь конечность.
Я представил себе безногого или безрукого Воропайло, и, странное дело, в таком облике он понравился мне гораздо больше, чем пышущий здоровьем, лучащийся энергией и брызжущий слюной от избытка чувств.
– Тебе ее жалко?
– Конечно, жалко. И тебя тоже.
Если быть до конца честным, то следовало бы добавить: «А себя-то как жалко! Не передать словами!» Но настоящие герои никогда не распускают нюни…
Мое сочувствие, похоже, немного приободрило Марину – ее влажный «ежик» как бы просветлел, а фонарь под глазом заиграл цветастыми переливами. Мне понравилась роль гуманиста и, желая проявить еще больше человеколюбия, я вздохнул и сообщил, что Верунчика жалею тоже.
– С нее как с гуся вода, – успокоила меня Марина. – А на окружающих и их соболезнования ей плевать с высокой башни… Кстати, куда она подевалась? Балдеет в уединении?
– Сказала, что обязательно должна проведать родителей, они волнуются, – соврал я, невольно сморгнув сразу обоими глазами.
– Ха! – знакомый возглас Марины, чуточку напоминающий воинственный клич, свидетельствовал о том, что ее моральное и физическое здоровье постепенно идет на поправку. – Позаботится она о ком-нибудь, как же! Забыл, как эта зараза на меня пса своего натравляла?
– В трудную минуту нужно опираться друг на друга, а не вспоминать былые распри, – ханжески сказал я, чувствуя себя профессиональным проповедником.
– Мои худшие прогнозы сбылись, – сказала Марина, сменив тему. – Явились эти… и потребовали свою долю. А это, по их мнению, все, чем я располагаю. Когда я отказалась подписать доверенности, они… они…
– Эти подробности можешь опустить, – быстро сказал я, заприметив влагу в Марининых глазах.
– Зачем же? Мы ведь обсуждаем мои проблемы, так? Когда я сказала «нет», за меня взялись вчетвером. Показали мне мое место. Напомнили, кто я такая. Подстилка драная. Мокрощелка.
– Заткнись! – рявкнул я, пресекая начинающуюся истерику. – Эти характеристики прибереги для психоаналитика, если он у тебя когда-нибудь появится. А сейчас говори по существу. Значит, они были вчетвером, всем, так сказать, звеном?