– Так далеко мы не поедем, – сказал я самым нейтральным тоном, на который был способен. – Но на всякий случай захвати все, что тебе может понадобиться в течение суток, от силы – двух.
– Презервативы брать? – осведомилась Верка наивным голоском.
– Клизму, – порекомендовала Марина. – И губозакаточную машинку.
Она смотрела на юную соперницу с такой ненавистью, что я на всякий случай встал между ними и убрал поднос от греха подальше. И попросил у Марины какие-нибудь Мишины вещи, желательно потемнее.
– Они будут на тебя велики, – предупредила Марина, продолжая гневно зыркать на ухмыляющуюся до ушей золовку. – Ростом вы примерно одинаковые, вот только объем…
– Так даже лучше, – сказал я. – Неси.
Иного способа по-быстрому изменить внешность все равно не имелось, поэтому я готов был для пользы дела походить в мешковатой одежде с чужого плеча.
– Плохая примета, – заявила Верка, когда мы остались вдвоем.
– Переодеваться перед дорогой?
– Одеваться в вещи покойника. Смотри, как бы самому не сыграть в ящик.
– Ничего, – отмахнулся я. – А если и приключится такая беда, то ты уже с ног до головы в трауре. Шубейка у тебя, наверное, такого же жизнеутверждающего цвета, как и все остальное?
– Куртка, – поправила Верка, с вызовом глядя мне прямо в глаза. – Да, она черная. И трусы тоже.
– Не ожидал, что ты помнишь о таких мелочах, – съязвил я, вспомнив, как она вертела передо мной голым задом… И передом тоже.
– Если на дело нужно идти без трусов, то я готова, – сказала она с героической миной на лукавой физиономии.
– Пока сгодишься и так, – хмыкнул я.
– Пока?
– Уф! – демонстративно вздохнул я вместо ответа и отправился искать Марину, с которой общаться было в тысячу раз легче, чем с этой чертовкой.
При этом я уже подозревал, что легче – не обязательно лучше.
Проглянувшее сквозь тучи солнце озаряло капот «Сааба», раскинувшийся перед моими глазами, но я не сказал бы, что его зелень действовала на мою психику успокаивающе. Предстоящая задача увеличивалась в масштабах с каждым километром, приближавшим нас к Новотроицку, и, хотя мы еще даже не выбрались за пределы родного города, я уже всем существом находился на вражеской территории. Там мне предстояло заглянуть в глаза смерти – то ли чужой, то ли своей собственной. Убить Геворкяна или умереть самому – иной альтернативы попросту не существовало, вот почему я ехал навстречу опасности, вместо того чтобы избрать прямо противоположное направление. Но от своей прямолинейности задача не становилась проще. Та черта, за которую мне предстояло переступить в одиночку, при всей своей условности представлялась гораздо более реальной, чем окружающий меня мир.