«Наш» уже стал «мой». О бедняге Электре уже забыли. Неужели только я и Брийар будут еще помнить о ней?
— Я только что видел прокурора, — говорю я. — Следователь вскоре предъявит обвинение и тебе. Медэксперт установил, что было убийство. Электру убили.
— Неправда! — кричит Эмильена.
— К несчастью, правда. Все свидетельствует об этом. Не буду утомлять тебя деталями.
— Но кто же это сделал?
— Следователь считает, что это сделали вы с голландцем.
— Но почему? Почему? Зачем нам было это делать?
Она в растерянности хватается руками за голову.
— Ты требуешь от меня слишком многого. Хочешь что-нибудь выпить?
Она пожимает плечами и ходит по комнате кругами. Странно, что она перестала подозревать меня. Однако именно сейчас самый подходящий момент вспомнить о своих подозрениях. Быть может, она никогда всерьез не считала, что я могу убить Электру. В конце концов, она придет к этому. Чуть раньше, чуть позже… Полицейские явятся с обыском завтра. Когда адвокат скажет ей о том, что земля из горшка с геранью идентична той, которой оглушили Электру, или найдут грязный (или выстиранный) чулок, на котором остались частички этой самой земли… Тогда она поймет.
Я соображаю, что прокурор, сообщив результаты вскрытия, дал мне возможность действовать. Только я, хороший муж, могу высыпать землю из горшка или сжечь все чулки Эмильены… Хороший муж поступит именно так, чтобы уничтожить улики. А разве я не идеальный образец хорошего мужа?
Потом понимаю, что мысли прокурора были еще тоньше, — он дал мне право на выбор. Мне решать, либо я раз и навсегда избавляюсь от Эмильены (только ничего не трогать, словно он ничего мне и не говорил), либо отделываюсь от улик, чтобы сохранить Эмильену.
Странно, думаю я, наблюдая, как она в истерике мечется по гостиной. Наконец я добился желаемого. Стал абсолютным хозяином её судьбы, а одновременно и своей. Однако я далеко не удовлетворен. Во всём этом есть что-то незавершенное. Быть может, от того, что она не знает — пока, — с какой легкостью я могу уничтожить или спасти её, а когда узнает, будет уже поздно.
— Что со мной станет? — бормочет она, как бы подтверждая мои мысли. — Что со мной станет? Безумие! Безумие! А ты смотришь на меня и ничего не делаешь! Боже, что мне дает то, что я замужем за следователем!
— Если ты вышла за меня замуж с целью безнаказанно совершать преступления, — я буквально шиплю, — лучше было бы стать женой мафиози или адвоката по грязным делам.
— Прости меня, — говорит она униженно (она перестала быть сама собой), — ничего не знаю, ничего не понимаю… Ты должен мне помочь, Жан. Помочь понять. Я знаю, что не убивала, как, впрочем, и Ханс… Кто-то другой… Вор, бродяга… Не знаю. Твоя профессия видеть, что люди лгут, а ты видишь, я говорю правду!