Медленно отнимаю руки от лица. Вижу его между опухшими веками, будто в прицеле крупнокалиберного машин-гана.
— Я дам тебе эту ночь на то, чтобы выспаться. Для этого тебе нужно отпустить меня.
— О чем разговор! — Зомби небрежно тычет пальцем в сенсор. — Выходи.
Дверца с моей стороны, шурша, отползает. Внизу плывут расчерченные неоновыми огнями магистрали, предупредительно подсвеченные квадратные крыши жилых домов и шпили административных зданий. Порыв тугого, напитанного влагой ветра хлещет меня по лицу…
Совершенно непроизвольно отшатываюсь прочь от разверзшейся бездны.
— Вот видишь, — веселится Зомби. — Я предлагал — ты не хочешь. Так что будем вместе. До финишной ленточки. Может быть, ты еще переменишь свое отношение к добрейшему Ивану Альфредовичу. И даже подаришь ему кусочек своей любви.
— Сволочь.
— Зря. Я хороший любовник. Такого ты еще не имела. Если тебе посчастливится и ты убьешь меня прежде, чем переспишь со мной, — будешь сожалеть всю жизнь. Ибо со мной под гробовую плиту уйдет великое искусство! А если переспишь — кто знает, возможно, и убивать не захочешь. Эту ночь нам придется коротать в малокомфортных условиях. Совместив наши тела в пространстве, мы выиграем и во времени. И в удовольствии тоже, причем многократно. Ну, так как? Не откажешься проэкспериментировать?
— Ты животное! — не сдерживаясь, кричу ему в наглую, сытую, начищенную до блеска лосьонами и притираниями и даже сейчас ими воняющую рожу. — Ты бешеный шакал! Кадавр! Твое место в могиле, рядом со своими приятелями! И я убью тебя как только сумею, запомни это! Стебайся надо мной сколько душе угодно, чеши своим вонючим языком, но учти: я думаю только о том, как убить тебя!.. А теперь давай, толкай меня из кабины или стреляй сразу.
Зомби вздыхает.
— Нет в тебе здоровой любознательности, — говорит он с сожалением.
Первым через порог ступает крупный, холеный старик в длиннополом лоснящемся сюртуке. И тут же обнаруживает ствол “швессера” возле своего аккуратного седого виска.
— Стоп! — коротко командует он.
Пока я соображаю, кому адресован приказ — мне ли, тем ли бодигардам, орава которых моментально набивается в каземат, старик спокойно оборачивается ко мне лицом. Он похож на почтенного аристократа из какого-нибудь толстого классического романа. Например, из “Саги о Форсайтах”.
— Бедный Псора, — говорит старик прочувствованно. — Его убили. Он так любил жизнь.
Головорезы, числом не менее десятка, молча внимают хозяину, держа меня под прицелом тяжелых машин-ганов, способных запросто пробуравить во мне дыру с мой же собственный кулак.