— Игорь Авилов, — обращается ко мне старик. — По прозвищу Малыш… Давай не будем компостировать друг друга, сынок. Мы круто начали. Это была ошибка, и ты сам ее исправил. Давай договариваться. Вот гляди…
Он делает мановение ладонью, и бодигарды слаженно убирают свои гаубицы за спины.
— Ты ведь понимаешь, что при всех твоих личных достоинствах тем не менее шансов на благополучный исход из Пекла у тебя нет? — спрашивает он.
Я мрачно киваю, продолжая покачивать стволом перед самым его орлиным носом.
— Так вот, Малыш. Я гарантирую тебе полную безопасность и возвращение домой, как только мы побеседуем.
— Не верю.
— Надо, надо верить, сынок. Моему слову здесь все верят. Кстати, зови меня Азраил. Ангел, стал быть, смерти.
Он снова дирижирует, и бодигарды уходят.
— Псора в тебе ошибся, — говорит Азраил, толкая тело своего прихвостня носком начищенного ботинка. — Как ты его жестоко подвел!.. Он думал напугать Малыша Авилова до мокрых штанов, чтобы облегчить свою задачу. Была у него слабость — наезжать, давить на нервы, ломать чужую волю. Весь этот трагический спектакль с убийством латыша… Глупо. Я ведь не хотел посылать его. Но решение приняли без меня.
Старый пекельник. Бею жизнь, должно быть, проведший в бесконечной игре с правосудием, выросший и одряхлевший в подземелье. Съевший на запретных плодах все зубы, так что пришлось заменить их на дорогую керамику. Здесь же и обреченный умереть.
Опускаю оружие. Что за прихоть грозить смертью тому, кто ее ни капли не боится?
— Хорошо, Игорь. Ты все верно понимаешь. Я не опасаюсь ни тебя, ни твоей кочерги. И, кстати, мог бы пришить тебя в любой момент. Да и сейчас могу, что бы ты себе ни воображал. — Он брезгливо проводит морщинистым, узловатым пальцем по сырой стене. — Параша… Давай уйдем отсюда. Мало приятного беседовать над свежим жмурцом, даже если его смерть доставила тебе чистый кайф.
По-прежнему игнорируя мой настороженный “швессер”, Азраил первым выходит в коридор. Я молча следую за ним.
Такое впечатление, будто я оказался на обычной улице Гигаполиса. Только чуть более ухоженной и чистой. Отовсюду льется ровный желтоватый свет, под ногами отдается стуком брусчатка. Но нет привычного дождика, как и самого серого неба. Вместо неба — высокие каменные своды, покоящиеся на огромных балках. А вокруг — окна домов, витрины, подворотенки и закоулочки. И люди, спешащие мимо нас по своим неотложным делам. Такие же люди, как и я, и любой из моих знакомых. Мужчины преимущественно в строгих черных костюмах. Женщины — в ансамблях “английского” стиля. Детей нет совершенно. Над головой чуть реже привычного проносятся элкары. Краем глаза замечаю пару велосипедистов…