Элкар стоит на прежнем месте, спокойно горят фары, сквозь щель из-за приоткрытой двери пробивается безмятежный желтый лучик. “Вот мудак, сказано же было — не жечь свет…” Я хромаю к кабине, тяну руку к двери — и застываю.
“Знаем мы такие фокусы! Сейчас открою дверь, и — привет из гроба…”
Стараясь не производить шума, опускаю Люцифера на грунт, привалив спиной к бронированному боку. На цыпочках обегаю машину и заглядываю в круглое смотровое окошко, похожее на иллюминатор. За толстым слоем непробиваемого стекла отчетливо различим профиль Маврикия — тот сидит на прежнем месте, загодя держа руки на руле. “И такие фокусы нам знакомы. Водитель якобы готов тронуться в путь, подходи-садись, но за его спиной маячит этот… как его?.. зарф с ганом наизготовку и ждет-пождет, когда клюнет рыбка!” Я возвращаюсь, крепко стиснув влажной ладонью рукоятку “швессера”, и левой рукой резко толкаю дверь.
Маврикий даже не шевелится. От толчка голова его вскидывается и неестественно заваливается назад, оголяя глубокий страшный срез с почти запекшейся уже кровью.
“Ясно…” Я сгребаю водителя за рукав и волоку наружу. Склоняюсь над Люцифером — тот не дышит. “Ясненько…”
— Трассер… выслушай…
Оборачиваюсь и дважды стреляю на голос. Рывком вскакиваю в кабину, тянусь, чтобы задвинуть дверь. И тут же получаю пулю в предплечье. Рука заламывается до хруста и сразу немеет. “Говорят, Гафиева они убили отравленным зарядом. Если так — мне конец”. Дверь закрыть все же удается. Пули, словно градины, долбят по бортам, по крыше, высекают искры из узких смотровых полос. Я перемещаюсь на самый краешек напитавшегося кровью водительского кресла и отыскиваю пульт “кошачьей памяти”. Тычу пальцем в сенсор загрузки.
— Enter password, please[21], — поет нежный девичий голосок.
Болезненно скривившись, набираю на клавиатуре слово “walhalla”.
— Password denied, — щебечет “кошачья память”. — First attempt accounted. Reenter, please[22].
— Холера, — бормочу я.
И наобум выстукиваю: “walgalla”.
— Second attempt accounted. Remember, you’ve got the last chance. Reenter, please[23].
— Вежливая, гадюка…
Стрельба прекратилась. В призрачном свете фар неуклюже, будто сомнамбулы, расхаживают инкубы. В просторных мешковатых одеждах, все как один — в надвинутых на лица шляпах. Бессмысленно, почти растерянно слоняются вокруг элкара. Заглядывают внутрь, складывая ладони подзорными трубами.
— Трассер… выйди…
Лихорадочно прокручиваю в уме все возможные варианты написания проклятого пароля — насколько мне достает фантазии в рамках небогатых языковых познаний. Ничего нового на ум нейдет. “Чье же это слово? Немецкое? Скандинавское? Небось, с какой-то закорючкой под буквой в самом неожиданном месте. Или, что еще подлее, над буквой. Затейники у них тут, в Пекле. Полиглоты сраные…”