— Ты же знаешь, для суда это не аргумент.
— Знаю. Но мы приложим экспертизу голоса, подтверждающую его принадлежность Тунгусу. И обнародуем через свободную прессу. Если таковая еще сохранилась в Гигаполисе. Пускай не аргумент, а впечатление все равно произведет.
— Давай лучше купим его. И станем использовать. Как-никак, а ты расшифровал его как канал связи с Пеклом.
— Нет. Я его посажу, — упрямо твердит Ерголин.
— Так чем же ты его достал, Степаныч?
Ерголин загадочно усмехается.
— Я напомнил ему, какие они были — ктыри старой закалки. Их раньше ментами называли. Он таких уже не застал. Нет, застал, конечно, да позабыл. Вы-то совсем другие.
— Ну, тебе виднее… Спокойной ночи, “мент”.
— Спокойной ночи, Сергей, — говорит Ерголин.
Теперь это уже совсем прежний Ерголин — тихий, застенчивый и вечно озабоченный своими производственными проблемами. Поэтому он не расстанется со мной без того, чтобы не подкинуть очередную головоломку.
— Никак не возьму в толк, — роняет он смущенно. — И зачем вам понадобилось убивать Зомби? Это был бы интересный собеседник.
— Убивать команды не было, — нехотя отвечаю я… — Подранить, обездвижить, пускай даже слегка покалечить — это пожалуйста, сколько влезет. Но “кайман” зачем-то вдул ему из машин-гана прямо в затылок.
— Да, загвоздочка…
Он долго, обстоятельно умащивается на сиденье старенького “жигана”, проверяет дворники, тщательно закрывает двери, мигает позиционными огнями… И только исполнив все предписанные правилами воздушного движения ритуалы, взмывает в сумеречные небеса.
А я снова иду к Лариске.
— Боже, на кого ты похож! — восклицает она.
И мне вдруг, ни с того ни с сего, делается невыносимо жалко себя. Почти до слез.
— Лариска, я так устал, — причитаю я, пока она помогает мне избавиться от заляпанного всеми видами городской грязи плаща. — Они всю душу мне вымотали!..
— Кто — они?
— Да есть тут… контингент.
— Сполох, немедленно ступай в ванную. Сегодня в этом доме идет вода. И даже горячая.
— Я не хочу… не могу мыться. У меня нет сил.
— Сполох, я вымою тебя сама.
И Лариска действительно приходит меня мыть.
Какое-то время я еще ною и жалуюсь.
— Послушай, — бормочу я. — Это огромный город, город-страна! Что мы можем сделать? После того как целое поколение было чуть ли не насильно выпихнуто в криминальные структуры! Самые умные головы — к ним. Самые крутые парни — к ним. Самые красивые девки — туда же. Они с детства их приручают, всякими конкурсами, шмотками, долларами… воспитывают валютных шлюх, выращивают себе живые грелки, чтобы всегда держать под рукой и сладко трахать когда засвербит…