Писатель и вправду стар. Ему никак не меньше семидесяти. Высохший, но довольно бодрый дед, с плохими зубами, редким седым ежиком и чрезвычайно желчным нравом.
— Этот ваш Храмс — тоже древнеримский писатель, как и вы? — уточняет Бергель.
— Не Храмс, а Хармс. Советский, Фима, советский. Причем виднейший представитель советского абсурдизма. Вы как филолог обязаны знать.
— Еврей?
— По моим сведениям, вполне русский… А что это у вас столь трепетное отношение к собственной этнической характеристике?
— Это не у меня трепетное отношение. Это у вас. Меня нынче снова обосра… оскорбили в магнаре. Изволите видеть, выругали жидом.
— Ну и что? Вы разве не жид? Вполне законченный жид. Что за нелепые комплексы?.. Вот я, например, украинец и нисколько этого не стыжусь.
— И катились бы на историческую родину!
— Я не люблю хохлов. Украинцев люблю, а хохлов терпеть не могу.
— А какая разница?
— Та же, что между жидом и евреем. Украинец — прекрасный образец человеческой породы. Если мужик — то красивый, статный, с замечательной растительностью на теле и отменно певучим голосом, не дурак выпить и подраться.
— По вас не скажешь.
— Ну, я не чистый украинец, скорее метис. В этом городе все метисы… Не отвлекайтесь от темы! Если женщина — то писаная красавица своенравного поведения и с отмеченными выше достоинствами, с поправкой на женскую природу.
— А хохол?
— А хохол — существо бесполое, скверной натуры, чрезмерно озабоченное национальным вопросом, из литераторов признающее лишь Тараса Шевченко, из живописи — его же, а из ментальных символов — трезубец.
— А жид?..
— Жид — это вы. Потому что так и нарываетесь. А еврей — например, Шолом-Алейхем. Или, что вам ближе, Маймонид.
— И Мандельштам! — Фимка угрожающе воздевает палец.
— Не передергивайте, филолог. Мандельштам никакой вам не еврей. Он ни строчки не написал на идиш. Это прекрасный русский поэт.
— Фимка, чего ты пристал к человеку? — сердится Лариска. — Во-первых, ты не читал его книг. Когда тебе было? Мотался по городу весь день…
— А я и не читал! Разве я говорил, что читал? Мне достаточно названия, чтобы составить представление о содержании. Я же филолог, профессионал.
— Выходит филолог, — вдруг прыскает в ладошку Париса. — “Я профессиональный филолог!” А ему из зала…
Бергель прикидывается, что не слышит.
— Ну что путного может сочинить фантаст, да еще советский? Особенно в романе с беспредельно претенциозным титулом “Посол во вселенную”? Допустим, воспеть преимущества планового хозяйства на колхозных нивах иных миров. Наглядными примерами проиллюстрировать истинность марксистско-ленинско-кастровского учения…