Несмотря на яркий солнечный день, в зашторенной комнате царил приятный полумрак.
– Вставляйте же, вставляйте, – нетерпеливо распорядился Молотов.
– Не получается, – пожаловалась Таня. – Он мне не подходит. Не мой размер.
– Глупости! Размер стандартный. У всех такие.
– Почему же у меня выпадает?
– А вы его слегка поворачивайте, как будто ввинчиваете, тогда он придется впору. Тютелька в тютельку.
Таня последовала совету, и ювелирный монокль в конце концов плотно засел в правой глазнице.
– Ну вот, – проворчал Молотов. – А то: не подходит.
Включив настольную лампу, он повернул ее таким образом, чтобы свет падал на стол перед Таней. Она взяла прозрачный камешек и поднесла его к лампе, любуясь радужной игрой вспышек на гранях. Глаз слегка заслезился от блеска.
– Ну как? – спросил Молотов.
– Красиво.
– Это все, что вы можете сказать?
– Отличный алмаз, – спохватилась Таня. – Наверное, стоит целое состояние?
– Смотря чье состояние. Если какого-нибудь бездомного пропойцы, то вы угадали. – Молотов забрал камешек из руки Тани. – Это кварц, ограненный специально для таких невеж, как вы. – Он вздохнул. – Ну, что ж, попробуем еще раз. – Порывшись в конверте из плотной коричневой бумаги, он выбрал один из камешков и выложил на стол. – Что это?
– Вам хорошо, Мирослав Михайлович, – произнесла Таня. – Вы камни наперечет знаете.
– Легко в ученье, тяжело в бою, – подбодрил ее Молотов.
– А не наоборот?
– Сути дела это не меняет. Отвечайте на поставленный вопрос.
Придерживая монокль бровью и щекой, Таня посмотрела на бриллиант (если это действительно был бриллиант) под светом лампы.
«Вот сейчас, – подумала она, – сомнений нет».
Камень имел двадцать четыре грани в верхней сфере и шестнадцать – в нижней, он весил примерно двадцать карат, его сердцевина полыхала бело-голубым пламенем, испуская иглы ярких лучей, впивающихся в глаз. Кварц в сравнении с этим чудом выглядел просто дешевой стекляшкой, а его радужные переливы не шли ни в какое сравнение с игрой света на алмазных гранях.